Глава10. Шестидневная война

Не много найдется в нашей долгой истории событий, в кото­рых так тесно переплетались бы страх перед новой катастрофой и безудержная радость спасения, ликование и триумф. Победа над многократно превосходившими силами противника, воору­женными и обученными мощной сверхдержавой того времени, возродила прерванную галутом связь времен, и на некоторое вре­мя евреи вновь предстали перед миром в своей древней роли бес­страшных воинов и мудрых полководцев.

Шесть июньских дней 1967 года сломали множество мифов, старательно лепившихся на протяжении тысячелетий – мифов, создающих отталкивающий облик галутного еврея, несущего ве­чное наказание. Эти мифы рассыпались под напором фактов, вы­зывавших изумление, смешанное с религиозным трепетом. В Шестидневной войне Б-г, без сомнения, был на стороне евреев.

Шла холодная война. Советский Союз находился на вершине военной мощи и мирового влияния и был полностью на стороне арабов. В Египет и Сирию потоком шла современная военная те­хника, советские военные специалисты и инструкторы, экономи­ческая помощь. По мере ее поступления усиливалась агрессивная риторика президента Египта Гамаля Абдель Насера, считавше­гося многими лидером арабского мира. “Когда мы войдем в Па­лестину, – вещал Насер из Каира, – вся ее почва будет пропитана кровью. Наша ближайшая цель – усиление арабской военной мо­щи, наша общенациональная цель – уничтожение Израиля”.

Сирийские атаки с Голанских высот на израильские кибуцы вызвали ответный удар: 7 апреля 1967 года израильтяне сбили в воздушном бою шесть сирийских МИГов, после чего ввели воо­руженные силы в демилитаризованную зону. Нисколько не сом­неваясь в победе арабов, Советский Союз счел момент подходя­щим для развязывания крупного вооруженного конфликта. 13 мая советская парламентская делегация посетила Каир и инфор­мировала египетских лидеров о том, что Израиль, якобы, скон­центрировал от 11 до 13 бригад вдоль границы с Сирией. Кон­центрация сил в комментариях советских парламентариев пред­назначалась для того, чтобы в течение нескольких дней начать войну и свергнуть революционное сирийское правительство. Со­ветская дезинформация, по замыслу ее составителей, должна бы­ла подтолкнуть Египет к совместной с Сирией конфронтации с Израилем.

Насер интерпретировал предоставленную ему информацию как сигнал о том, что время для атаки созрело и Советы его под­держат. Это позволило ему занять еще более агрессивную пози­цию. 15 мая, в день девятнадцатой годовщины независимости Израиля, египетские войска двинулись в Синай и начали дисло­цироваться вдоль израильской границы. 16 мая Насер потребовал вывода расположенного в Синае чрезвычайного контингента ООН. Генеральный секретарь У Тан согласился с требованием Насера без обсуждения вопроса на Генеральной Ассамблее. Это было прямое нарушение условий, в соответствии с которыми Из­раиль возвратил Египту контроль над Синайским полуостровом. Предполагалось, что войска ООН не позволят Египту вновь зак­рыть Тиранский пролив или начать террористическую войну с Синая. 18 мая сирийские войска заняли боевые порядки вдоль Голанских высот.

23 мая Египет закрыл Тиранский пролив для всех израильских и иностранных кораблей, направляющихся в Эйлат, что также на­рушало условия освобождения Синая и гарантии свободного су­доходства через Тиранский пролив, данные Израилю Соединен­ными Штатами в 1956 году. У Израиля появилось законное право для начала военных действий (“Казус Белли”). Блокада перекры­вала Израилю единственную линию связи с Азией и поставки не­фти из Ирана, главного поставщика Израиля в то время.

Насер прекрасно понимал, какого рода давление он оказывает на Израиль. На следующий день после введения блокады он вы­зывающе заявил: “Евреи угрожают войной. Мой ответ им – добро пожаловать! Мы готовы к войне”.

30 мая король Иордании Хусейн подписал с Египтом договор о совместной обороне, согласно которому Иордания присоединя­лась к египетско-сирийскому военному союзу, существовавшему с 1966 года, и предоставляла свои вооруженные силы по обе сто­роны от реки Иордан под египетское командование.

4-го июня к военному союзу Египта, Сирии и Иордании при­соединился Ирак. Президент Ирака Абдул Рахман Ареф заявил по этому поводу: “Существование Израиля является ошибкой, которая должна быть исправлена. Сейчас у нас появилась возмо­жность смыть позор, с которым мы живем с 1948 года. Наша цель ясна – стереть Израиль с карты мира”. Вооруженные силы в арабских странах были мобилизова­ны. Армии Кувейта, Алжира, Сау­довской Аравии и Ирака выделяли воинские части и вооружения для египетского, сирийского и иордан­ского фронтов.[1]

Это было страшное время. Ход событий на Ближнем Востоке на­бирал огромный разрушительный потенциал. Нервной дрожью про­катилась по еврейской диаспоре во­лна тревоги за судьбу молодого и еще не окрепшего еврейского госу­дарства – неужели еще один Холо­кост? Тревога быстро переросла в волну солидарности с Израилем, всколыхнувшую всю еврейскую диаспору и значительную часть западного мира. Наиболее мощный резонанс эта тревога вызвала в американском еврействе. Резервисты Армии обороны Израиля и еврейские добровольцы штурмовали самолеты, чтобы вылететь в Израиль и сражаться на его стороне.

Докатилась волна солидарности и за “железный занавес”. В условиях тоталитарного полицейского государства граждане изо­лированы от внешнего мира, объективная информация труднодо­ступна, а публичные проявления чувств невозможны. Но есть ра­дио и умение читать между строк, и сотни тысяч советских евре­ев прильнули к радиоприемникам, пытаясь пробиться сквозь со­ветские глушилки к западным “голосам”.

Как повело себя в этих условиях советское правительство? Оно выступило с угрозой прямой военной интервенции, если ка­кая-либо держава попытается активно помочь Израилю.

Дальше была война, продолжавшаяся всего шесть дней, и в этом было что-то символическое. Я помню ее как во сне… Мы жили в то время в Свердловске, крупном промышленном городе, расположенном на восточном склоне Уральских гор. Последние недели перед войной и во время войны я не мог думать ни о чем ином. Помню, меня буквально сразил комментарий одного теле­визионного обозревателя. Он заявил, что Израиль это чужерод­ное тело на Ближнем Востоке, что у него нет шансов выжить, и необходимо смириться с тем, что он исчезнет… Не то, чтобы я много знал тогда об Израиле, но там нашли убежище люди, пере­жившие Холокост… а комментатор злорадствовал над тем, что судьба готовила им еще одну страшную катастрофу.

В первый день войны газеты сообщили, что арабы сбили 72 израильских самолета, на второй день – тоже вроде этого, а я ду­мал про себя: Боже праведный, сколько же у Израиля самолетов, на сколько дней их хватит? Советская пропаганда явно радова­лась “успехам” арабов. На третий день, не выдержав советского злорадства, я соорудил большую антенну на крыше нашей пяти­этажки, направил ее торцом в сторону станции глушения, чтобы уменьшить помехи, и ночи напролет слушал “голоса”.

Израиль, оказывается, побеждал. Советская пропаганда тоже сменила тон. На третий день государство, которое всего две не­дели назад Советы приговорили к смерти, стало “НАГЛЫМ АГ­РЕССОРОМ”. Разворот был настолько резкий, ложь настолько явной, что в это отказывались верить не только евреи. За этот день я повзрослел на много лет. Никогда раньше я не чувствовал себя евреем сильнее, чем в тот момент, никогда раньше я так ос­тро не ощущал, что страна, в которой живу и на которую рабо­таю, является врагом моего народа. Шестидневная война помогла открыть эту страшную правду.

“Советский Союз был настолько уверен в быстрой победе ара­бов и склонен верить арабской пропаганде, дававшей фальшивые репортажи о бомбардировке Тель-Авива и разгроме израильтян, что представитель Советского Союза в ООН Николай Федоренко получил инструкции блокировать любую резолюцию о прекра­щении огня. Советы хотели дать арабским государствам возмож­ность полностью воспользоваться плодами своей победы. На тре­тий день, когда выяснилось, что их протеже потерпели полное и сокрушительное поражение, советское руководство испытало на­стоящий шок и стало крикливо требовать в ООН немедленного прекращения огня. Оно также развернуло против Израиля и сио­низма кампанию ненависти и клеветнический измышлений такой беспрецедентной злобы, которую можно было объяснить только в терминах политической паранойи. Советский Союз порвал с Израилем дипломатические, экономические и культурные отно­шения и представил его в качестве основного орудия мирового империализма. Премьер Косыгин был отправлен в ООН, чтобы организовать поддержку резолюции, осуждающей Израиль за “преднамеренную и спланированную” агрессию против арабов. В своей речи Косыгин обвинил Израиль в чудовищных преступле­ниях и фашистской жестокости. Советский Союз призвал к суде­бному преследованию израильских лидеров как военных престу­пников, “чьи деяния превосходили преступления нацистов”.[2]

Это была топорная, но ядовитая пропаганда, и, подобно наци­стской пропаганде, на значительную часть местного населения она действовала, пробуждая в нем антисемитские инстинкты.

В результате войны Израиль занял Газу, Синайский полуос­тров, Западный берег реки Иордан и Голанские высоты. Израиль­ская территория выросла в три раза, и под прямой израильский контроль попало дополнительно около миллиона арабов.

Израиль не стремился к присоединению земель. Его интересо­вали защищаемые границы. 19 июня, через 8 дней после подписа­ния соглашения о перемирии, правительство национального единства Израиля приняло единогласное решение о возврате Египту полуострова Синай (без Газы), а Сирии Голанских высот в обмен на мирные соглашения, демилитаризацию Голан и сво­бодное плавание через Тиранский пролив. Израиль готов был также к переговорам с Иорданией относительно урегулирования на восточной границе. Однако, на арабской встрече в верхах в Хартуме было принято решение не вести с Израилем переговоры, не подписывать с ним мирных соглашений и не признавать его существования.[3]

Судьбоносный период перед, во время, и непосредственно по­сле Шестидневной войны оказал огромное влияние на еврейскую общину Америки. После трех недель страха и тревожного ожида­ния и шести дней победоносной войны американские евреи запо­лнили синагоги, чтобы выразить свою благодарность. Некоторые говорили о чуде, о сигнале Всевышнего. Американское общест­венное мнение стояло на стороне Израиля, единственной демок­ратии на Ближнем Востоке. В то время как американская армия увязла во Вьетнаме, а коммунизм утвердил себя в Восточной Ев­ропе, сокрушительная победа Израиля давала ощущение утеше­ния: его победа воспринималась как победа самой Америки. В глазах американцев евреи вышли из этой войны популярными ге­роями.

Для самих евреев эта победа значила много больше, чем про­сто героизм: она стала водоразделом в современной еврейской истории. Эта война позволила евреям еще раз, теперь уже в поло­жительном смысле, осознать общность национальной судьбы. Она помогла им осознать также то, что теперь эта судьба связана с государством Израиль. Для многих американских евреев Шес­тидневная война стала поворотным пунктом в их национальном сознании: она изменила не только то, как они воспринимали Из­раиль, но и то, как они воспринимали самих себя. С окончанием войны Израиль стал их религией, высшим объектом их политики, филантропии и паломничества и в качестве такового новым ис­точником их лояльности и солидарности.[4]

“Шестидневная война создала в среде американского еврей­ства и его руководства такое чувство открытой гордости и ев­рейской идентичности, которые позволили общине рассмотреть возможность открытой, без ущербности и самооправданий, об­щественной кампании в поддержку советских евреев. В этом смысле война 1967 года была действительно психологическим водоразделом”.[5]

Не меньший эффект Шестидневная война оказала на совет­ских евреев.

“Я рос с раздвоенной душой, – рассказывал мне активист си­онистского движения Иосиф Бегун.[6]– Я понимал, что я еврей, и меня это… тяготило. С другой стороны, в доме царила ат­мосфера благоговейного отношения к еврейству – для мамы это было очень важно. Я находился в такой постоянной раз­двоенности. Помню, когда во втором классе в начале года учительница записывала в журнале национальность учени­ков, это была для меня страшно унизительная процедура. Ко­гда она меня вызвала, у меня язык не повернулся сказать, что я еврей. Я сказал, что я белорус. И некоторое время в жу­рнале было записано, что я белорус. Мне было ужасно стыд­но… Если бы у меня была возможность стать русским в то время, когда я был еще темным… я им наверное стал бы. Ко­гда я стал более или менее понимать что к чему, это ощуще­ние прошло. К Шестидневной войне я был уже вполне гордым евреем, и эта война помогла мне принять решение уехать”.

– Сколько лет вы проработали на Колыме?спросил я Вита­лия Свечинского.[7]

– Я уехал оттуда в 1967 году. После тюрьмы проработал еще восемь с половиной лет вольным… Я вернулся сразу после Шестидневной войны. В день начала войны я шел по парку в Магадане, смотрю – стенд с “Правдой” стоит, перед ним на­род: опять Израиль, опять агрессор… Я тоже встал… и вдруг почувствовал – я не могу здесь больше жить… это же несе­рьезно… ну чем я занят? Зачем я прожигаю свою жизнь?

– Как на тебя повлияла Шестидневная война? – спросил я Бориса Айнбиндера.[8]

– Я полностью разочаровался в Советском Союзе. Я понял, что в нем вряд ли можно что-то изменить, и… что это не мое дело в нем что-то менять. Нас там не хотят, мы там чужие, пусть они сами это делают. С другой стороны, есть на свете страна, где живут евреи… Ну, и конечно подъем, эйфория после 1967 года…

Шестидневная война перевернула души многих советских евреев. Она, без сомнения, перевернула мою жизнь. Слишком сильно было все это… тревога, триумф, пропаганда, откровение…

Мир вокруг стал меняться. Куда-то исчезли антиеврейские анекдоты, на нас стали смотреть иначе, мы стали смотреть на се­бя иначе. Еврейство больше не было каиновой печатью, в нем по­явилось достоинство. Пятый пункт волшебным образом поменял знак с сильного минуса на такой же сильный плюс и стал источ­ником внутренней радости и гордости.

Процесс проходил быстро и сопровождался колоссальным вы­бросом национальной энергии. Тысячи пассионариев националь­ного возрождения начинали свой путь, отталкиваясь от этой чер­ты, постепенно находя друг друга и тех, кто начал раньше их.

Александр Солженицын писал: “И при таком-то назревавшем самосознании советских евреев – грянула и тут же победно унес­лась, это казалось чудом, Шестидневная война. Израиль – вознёс­ся в их представлениях, они пробудились к душевному и кровно­му родству с ним… вырастал новый и уже необоримый взрыв ев­рейского национального сознания… Горечь, обида, озлоблен­ность, неверие в будущее накапливались, чтобы наконец прор­ваться наружу и привести к полному разрыву с (этой) страной и (этим) обществом – к эмиграции”.[9]

Антиизраильская и антисемитская пропаганда продолжала раздражать и ранить, но в ней чувствовалась беспомощность со­ветского руководства в ситуации, которую оно создало собствен­ными руками: подобно тому, как победа Израиля во всем мире воспринималась как победа Запада, поражение арабов восприни­малось как поражение Советского Союза.

– Яша,– обратился к Якову Кедми10– 13 июня, на следую­щий день после окончания войны, ты заявил об отказе от советского гражданства…

– 13 июня, – ответил он, – Советский Союз разорвал дипло­матические отношения с Израилем, а я в этот день разорвал свои отношения с Советским Союзом.


[1] По материалам: “Israel 1948-1967 Six Day War Background”, “What led to the Six Day War in 1967?”

http://www.palestinefacts.org/pf_1948to1967_sixday_backgd.php

[2] Emanuel Litvinoff, “70 Years of Soviet Jewry”, “The Summer of 1967: “International Turmoil”. Published by “Contemporary Jewish Library Ltd.”,31 Percy Street, London, W.I.November, 1987 Insight.

1. [3] Уже к ноябрю того же года вопрос о легитимности Израиля как государства косвенно был снят с повестки дня Египта и Иорда­нии, поскольку они приняли резолюцию ООН под номером 242, призывающую отвод войск Израиля в обмен на урегулирование конфликта между Израилем и арабскими странами.

[4] По материалам: Джон Сарна, “Американский иудаизм”, стр.315-316.

[5] Yossi Klein Halevi, interview to Laura Bialis, 2005.

[6] Иосиф Бегун, интервью автору, 16.01.2004.

[7] Виталий Свечинский, интервью автору, 08.09.2004.

[8] Борис Айнбиндер, интервью автору, 05.07.2004.

[9] Александр Солженицин, “200 лет вместе”, Электронная версия. www.lib.ru/PROZA/SOLZHENICYN/200let.txt

Комментарии запрещены.