Возрождение национальной культуры всегда было важной составляющей деятельности движения. С началом реальной перестройки эта деятельность получила мощный дополнительный импульс. На семинарах чаще читались лекции на национальные темы. Преподаватели иврита, женские группы, «Бедные родственники», «Второе поколение» также стали устраивать лекции и обсуждения на исторические и религиозные темы. Возродились «Овражки», запрещенные с 1980 года. Их проводили теперь в Вялках, но совместные выезды за город все равно называли «Овражками», потому что все понимали, что за этим стояло. Мощнее заработал самиздат, появились новые периодические издания, возникло еврейское историческое общество и еврейская библиотека.
Поминовение павших от рук нацистов стало массовым. «Свыше 2000 евреев в 1987 году приняли участие в мемориальном митинге возле монумента жертвам нацизма в городе Минске в день массовых расстрелов евреев 8 марта 1942 года»[1]. В Понарах (сейчас Панеряй) в тот же день традиционному митингу памяти на братской могиле жертв Вильнюсского гетто предшествовала церемония в музее Панеряя. На церемонии присутствовали представители литовских властей, и был выстроен почетный караул[2]. 24 апреля более двухсот человек собрались возле еврейского участка Востряковского кладбища Москвы в День Холокоста. В подобном же собрании на еврейском кладбище Ленинграда приняли участие более четырехсот человек[3]. 27 сентября московские евреи провели на Востряковском кладбище митинг памяти жертв Бабьего Яра. Этот митинг был впервые проведен с разрешения властей[4]. В тот же день московские и ленинградские евреи провели митинг и возложили венки у монумента жертв нацизма в самом Бабьем Яре. Милиция не вмешивалась. Группа еврейских женщин выступила с заявлением, призывающим к тому, чтобы в надписи на монументе было упоминание о еврейских жертвах[5]. 7 ноября большое число евреев из различных городов Советского Союза провели митинг памяти в 46-ю годовщину уничтожения 12000 евреев Минска возле монумента жертвам нацизма[6].
Активизировалась просветительская деятельность. 1 июня 1987 года, в Международный день ребенка, дети отказников приняли участие в семинарах и лекциях о различных аспектах сионистского движения, организованных группой «Еврейские женщины против отказа» в Москве и Ленинграде[7]. 7 июля в квартире многолетнего отказника Семена Янтовского открылась неофициальная экспозиция. На ней были представлены фотографии около двухсот синагог, закрытых в Советском Союзе. Выставка являлась результатом десятилетних исследований, проведенных Янтовским[8]. 13 сентября в московской квартире полковника в отставке Юрия Сокола открылась еврейская библиотека. В библиотеке было собрано 500 книг на русском, идише и английском языках[9]. Группа «Еврейские женщины против отказа» провела первую встречу из серии ежемесячных семинаров по еврейской истории и Израилю. Даниэль Романовский из Ленинграда прочитал лекцию о еврейском сопротивлении в гетто, а лектор из Лондона обсудил с участниками этого вечера проблемы современной еврейской истории[10].
7 января 1988 года, в 40-ю годовщину убийства Соломона Михоэлса (13 января 1948 года) группа «Еврейские женщины против отказа» посвятила этой теме специальный семинар[11]. А 10 января несколько десятков евреев, включая писателей, этнографов, искусствоведов, собрались на могиле Соломона Михоэлса в Москве. Митинг открыл идишистский поэт Велвл Чернин, сотрудник редакции «Советиш Геймланд»[12].
В мае 1988 года вышел в свет первый номер журнала «Проблемы отказа». Журнал анализировал как явление отказа в целом, так и различные, надуманные УВИРом, причины отказа[13].
13 апреля 1988 года у входа на Востряковское кладбище в Москве состоялся митинг памяти евреев – жертв геноцида. Участвовали около трехсот человек. Митинг был разрешен Моссоветом и освещался в средствах массовой информации: 15 апреля – в передаче «Добрый вечер, Москва» и 19 апреля – в статье «Игры вокруг “еврейского вопроса”», опубликованной в газете «Вечерняя Москва». Репортажи отличались «новым мышлением», однако в них было отмечено, что митинг является «ударом в спину перестройки» и «попыткой политического шантажа нашего государства перед визитом Д. Шульца в Москву»[14].
17 апреля 1988 года около пятисот евреев собрались на Преображенском кладбище в Ленинграде почтить память жертв Холокоста. На митинг было получено официальное разрешение властей. В Ленинграде была представлена экспозиция книг и фотографий, посвященная теме жертв нацизма на Украине и в Белоруссии[15].
17 апреля в конференц-зале советского Комитета ветеранов войны состоялся памятный вечер, посвященный 45-летию восстания в Варшавском гетто. Еврейские делегации из Москвы и Вильнюса посетили торжественные мероприятия в Варшаве, посвященные этой дате [16]. 5 мая 1988 года 9 делегатов объединенной канадской еврейской организации приняли участие в церемонии поминовения жертв нацизма в Бабьем Яру совместно с еврейскими, украинскими и русскими группами, а также представителями властей[17]. 29 мая 1988 года таллинское Общество еврейской культуры провело первое общественное мероприятие – концерт еврейской песни в Русском театре эстонской столицы. Было объявлено, что следующий концерт состоится 25 июня[18]. 25 сентября 1988 года на площади возле Востряковского кладбища состоялся митинг памяти евреев, павших от рук фашистов в Бабьем Яру. Митинг был официально разрешен горисполкомом и проводился по инициативе нескольких общественных организаций. На митинге выступили А. Островский, В. Шербаум, Ю. Кошаровский и многие другие. Митинг был открыт членами Антисионистского комитета: депутатом Верховного совета СССР Л. Шапиро и генералом Д. Драгунским. В митинге приняли участие около пятисот человек[19].
Конечно, далеко не все проходило гладко. Учителя иврита порой получали угрозы расправы, как это произошло в Баку[20], вандалы громили еврейские кладбища, как это произошло в Орше, Калуге, Малаховке, Москве (Востряковское кладбище)[21], бдительные граждане жаловались на чрезмерную еврейскую активность, как это происходило под Москвой, в лагерях подготовки иногородних преподавателей, и прочее. Но перестройка набирала обороты, и новые инициативы все смелее пробивали себе дорогу.
В традиционной части деятельности движения, стремившейся, прежде всего, к стимулированию и обслуживанию эмиграции в Израиль, постепенно начинает выделяться и оформляться как самостоятельное направление легалистское крыло, ставящее себе целью культурное возрождение. Вначале его деятельность базировалась почти целиком на активистах сионистского движения, но постепенно в нее стали включаться новые круги. Динамика процесса резко ускорилась, когда обычные евреи, далекие от каких бы то ни было национальных устремлений, увидели в Горбачеве своего вождя, поверили в него, вышли из тени и решили помочь перестройке собственными начинаниями просветительского плана.
В 87-м – 88-м годах многолетние отказники почти все уехали. Кадровый состав движения начал быстро меняться, появилось много новых людей, окрыленных возможностями перестройки и не отягощенных многолетним противостоянием с властями. В движении появляются и начинают набирать силу культурные институции, ориентированные не только и не столько на отказное сообщество и эмиграцию, сколько на тех евреев, которые решают остаться в СССР. Конечно, и раньше наши культурные начинания имели своей целью приобщение всех желающих к языку, истории, культуре и традиции нашего народа. Однако в те времена все национально-еврейское табуировалось и преследовалось, и только люди, шедшие против официальных общественных установок – диссиденты, сионисты и желавшие эмигрировать, – осмеливались напрямую соприкасаться с этим. Остальные в той или иной степени довольствовались слушанием «голосов».
Мы, конечно, старались легализовать преподавание иврита, изучение еврейской истории, но неизменно получали вполне ожидаемый отказ властей. Поэтому наша многолетняя борьба за легализацию еврейской культуры приобрела характер еще одного направления борьбы за выезд, крайне неудобного для властей, весьма убедительного для Запада и эффективного в наших собственных рядах. Но уже в начале 70-х годов ряд активистов сионистского движения (Владимир Престин, Павел Абрамович, Иосиф Бегун, Вениамин Файн, Семен Кушнир, Циля Райтбурд, Илья Эссас и другие) пришли к выводу, что приобщение к национальной культуре и традиции ценно вне зависимости от борьбы за выезд. Были и такие, кто высказывал весьма непопулярное в те времена мнение, что для развития и распространения национальной культуры нужно идти на сотрудничество с властями, иначе ничего серьезного не получится.
Сотрудничество с властями, которые преследовали активистов и сажали их в тюрьмы, в то время было немыслимо. Тоталитарная власть – это всегда также цензура, подчинение, коммунистическая жвачка и прочие атрибуты этого строя. Но некоторые активисты, тем не менее, видели определенные ниши для такого сотрудничества. Наиболее видным и последовательным представителем этого направления был д-р Михаил Членов. «Еще до учреждения “Машки” я был легалистом-культурником, – вспоминал он. – А к симпозиуму 76-го года я это направление сформулировал и, в принципе, стремился к такому диалогу с властью. Вне зависимости от того, как сложится моя личная судьба, я полагал, что у советских евреев существует возможность жить в СССР в рамках нормальной общины. Кстати, Иосиф Бегун также является носителем такой идеологии. Только он иначе это делал, – он своего рода Дон Кихот»[22].
Историко-этнографическая комиссия
Первой реальной пробой сил легалистского направления стала Историко-этнографическая комиссия, созданная в 1981 году по инициативе ученых-этнографов Михаила Членова и Игоря Крупника.
– Формально, – рассказывал мне активный член этой комиссии Марк Куповецкий, – комиссия была создана при Географическом обществе Академии наук. Игорь Крупник с Михаилом Членовым ведали в нем Этнографической комиссией, и круг будущих участников нашей Историко-этнографической комиссии сформировался в ней. Туда приходили на доклады и там группировались люди, которым были интересны евреи, но поскольку Крупнику не всегда удавалось ставить доклады о евреях, решили принять предложение Велвла Чернина и пойти к Арону Вергелису, главному редактору «Советиш Геймланд», где Чернин работал. Вергелис обещал помещение для заседаний, лекций и возможности публикаций. Три месяца он честно выполнял свое обе- щание: мы смогли провести у него три заседания с привлечением публики. На третью лекцию пришли больше ста человек, среди них отказники. На него, видимо, цыкнули наверху, и он лекционную деятельность прекратил, хотя в узком составе мы смогли собираться у него еще пару раз. Потом мы продолжили наши встречи на частных квартирах в формате обычного семинара. Как правило, собиралось около десяти человек, а общее число участников было вдвое больше.
– Марк, вы сотрудничали с историческим семинаром Михаила Бейзера в Ленинграде?
– Не очень, но мы его приглашали, и он пару раз у нас выступал. Считалось, что его семинар – это такой культпросвет, а мы как бы профессионалы.
– В чем состояло основное направление деятельности Комиссии?
– Когда национальное движение возникает, всегда зарождается некая группа, которая пытается сформулировать национальные цели. Членов пытался формулировать и обкатывать там свою автономистскую программу.
Комиссия собиралась два-три раза в месяц на разных квартирах. В рамках Комиссии проводились заседания с докладами, под эгидой Географического общества осуществлялись экспедиции. «Я ездил по еврейским делам на Кавказ и в Среднюю Азию, – рассказывал Членов[23], – ленинградская группа Бейзера занималась Холокостом и объезжала Псковскую и Витебскую области, опрашивала свидетелей уничтожения евреев. Был некоторый совместный план, мы ездили друг к другу и делали доклады. Манулик Зингерис из Вильнюса участвовал в этом. Деятельность Комиссии продолжалась около семи лет, и именно она дала толчок развитию иудаики, в которой сегодня трудятся сотни людей».
В деятельности Комиссии принимал участие также крупный этнограф, д-р Анатолий Хазанов, журналист Александр Разгон, видный активист движения Виктор Фульмахт, из Ленинграда приезжали Галина Старовойтова, Наталия Юхнева, Михаил Бейзер. Далеко не все они разделяли автономистские взгляды Членова, что нередко порождало продуктивные дискуссии. В 1987 году в деятельности Комиссии начались сбои, и летом она прекратила свою деятельность. Крупник, вместе со Старовойтовой, занялся проектом прав национальных меньшинств, Членов занялся Еврейской культурной ассоциацией, часть членов Комиссии эмигрировала в Израиль.
Эстафету Историко-этнографической комиссии подхватило Еврейское историческое общество.
Еврейское историческое общество (ЕИК)
О создании в Москве неофициального Еврейского исторического общества было объявлено 4 ноября 1987 года. Инициаторами выступили профессиональный историк Валерий Энгель и журналист Александр Разгон[24]. Оба имели отношение к еврей-скому движению. Разгон был от-казником, а Энгель в течение ря-да лет находился в контакте с отказниками, изучал и препода-вал иврит. Но Общество изначально задумывалось как легаль-ная институция, работающая в контакте с властями. Истори-ческое общество, в некотором смысле, заполнило нишу, оставленную ИЭК.
В заявлении о создании Общества говорилось о возрождении и дальнейшем развитии научной школы по изучению истории евреев, а также о пропаганде исторических знаний о еврейском народе.
В свете активизации антисемитских националистических групп, распространявших о евреях чудовищную дезинформа-цию, пропаганда таких исторических знаний выглядела весьма актуально. При Историческом обществе проводились курсы лекций для всех желающих и были организованы курсы учителей по еврейской истории и культуре. Члены Общества выезжали в другие города для оказания помощи местным еврейским группам в налаживании культурной жизни.
– Еврейское историческое общество стало наследником ИЭК? – спросил я Марка Куповецкого.
– Нет, там были другие люди: В. Энгель, Е. Сатановский, Л. Прайсман. Но они как бы приняли эстафету. Вначале я отнесся к этому Обществу настороженно. Но вот в апреле 89-го года Энгель пришел ко мне с предложением принять участие в его работе. Он сказал, что можно официально зарегистрировать Общество, и там возможны какие-то ставки. Он действительно сумел зарегистрировать его при кооперативе Лени Ройтмана. В 90-м году это все преобразовалось в Ассоциацию иудаики и еврейской культуры, и это уже был израильский проект. В нем была структура под названием Научный центр, и я был его руководителем. Собирали заявки на гранты. В 91-м ко мне пришел Шауль Штампфер и предложил поучаствовать в создании научно-просветительской структуры, и я придумал такой вариант: «Еврейский университет» в Москве. Я собрал туда всех, кто остался, плюс Милитарева и Капланова, возглавлявшего Историческое общество, к тому времени уже не функционировавшее. Это все как бы через меня пошло.
– Т.е. развитие иудаики все же скорее идет от Историко-этнографической комиссии, а Историческое общество являлось промежуточным звеном?
– Да, но нужно понимать, что Энгель к тому времени уже имел израильское финансирование. Ни он, ни Сатановский еще не делали серьезного бизнеса в 90-м – 91-м годах. «Еврейский университет» – это проект Штейнзальца. Я оцениваю Историко-этнографическую комиссию, прежде всего, как попытку выработки стратегии национального движения. Это не имело прямого отношения к культуре. Это была удачная попытка многолетнего интеллектуального штурма по поиску путей национального возрождения как такового. А люди там были самые разные – идишисты, автономисты и так далее. Не могли договориться – не договаривались. Мика Членов был прекрасным модератором. Он рассказывал нам о диалогах, которые вел с вами, но мы рассматривали вас как в чистом виде практический сионизм. А мы искали вариации. Многое получилось, потому что Мика в рамках этих обсуждений шлифовал свои планы: мы ему возражали, а он отрабатывал.
Еврейская библиотека Юрия Сокола в Москве
13 сентября 1987 года на частной квартире полковника в отставке Юрия Сокола открылась первая самодеятельная еврейская библиотека. Большую роль в создании этой библиотеки сыграл Иосиф Бегун, получивший разрешение на выезд за несколько дней до ее открытия. Неутомимый борец за легализацию еврейской культуры, Бегун давно вынашивал идею библиотеки и приступил к осуществлению своего замысла вскоре после досрочного освобождения из третьего тюремного заключения (февраль 1987 года). На руках отказников находилось довольно много полезных книг, которые можно было собрать, но не было помещения и подходящей личности, готовой принять на себя возможный удар властей.
«Трудностей в осуществлении проекта библиотеки было немало, – писал Иосиф Бегун. – Пессимисты вообще считали, что как только мы соберем книги, “они” придут и все заберут. К счастью, нашлись энтузиасты, возникла инициативная группа. В нее, кстати, мы позвали, в основном, не отказников, чтобы властям непросто было использовать жупел “сионистского сборища”. Главной проблемой было помещение. Надежды получить его у “родного государства” не было никакой, надо было искать частную квартиру» [25].
После нескольких месяцев поисков Бегун нашел Юрия Сокола, незадолго до того вышедшего в отставку боевого офицера. Как член коммунистической партии Сокол имел много неприятностей по партийной линии за свою роль в создании библиотеки, но не уступил давлению. «Вокруг Бегуна вращалось много людей, – рассказывал мне Александр Шмуклер[26]. – Среди них был полковник Ефим Гохберг, бескорыстный активист еврейского движения, прошедший войну и имевший множество орденов и медалей. Гохберг собрал фантастический архив об участии евреев во Второй мировой войне. Это Гохберг предложил Бегуну кандидатуру пол-ковника Сокола, и Бегун уговорил боевого офицера отдать свою квартиру под библиотеку, ставшую первым публичным местом, где еврейские книги лежали открыто».
«Добровольные помощники, – продолжает Бегун[27], – начали свозить в квартиру Юрия и Любы Сокол книги, книжные шкафы, столы, стулья. Многие передавали в фонд библиотеки книги по еврейской тематике, подчас это были уникальные по тем временам издания. Такие, к примеру, как книги по еврейской истории Греца и Дубнова, альбомы с видами Израиля, пожелтевшие от времени сборники еврейской поэзии. Будущая библиотека получила царский подарок от отказника Виктора Фульмахта – 16-томный комплект Еврейской энциклопедии Брокгауза и Ефрона (1908 – 1916 гг.). Много труда внесли в дело организации библиотеки Александр Шмуклер и Абрам Торпусман. И вот наступил этот день, 13 сентября 1987 года – открытие библиотеки. Небольшая квартира Сокола не вмещала всех желающих, люди стояли на лестничной клетке. В те дни в Москве проходила Международная книжная ярмарка, в которой участвовали представители Израиля и Объединения еврейских издателей США. Они тоже пришли на открытие нашей библиотеки. Пришли зарубежные журналисты, в том числе и израильские. А вот советская пресса и местные культурные учреждения представлены не были».
«Это было первое место в Москве, – рассказывал Шмуклер[28], – куда можно было прийти и открыто читать “Библиотеку-алия”. Нужно отдать должное Бегуну. Он держался в тени, никак не выпячивая своей роли. Мы создали там библиотечный совет, ответственным секретарем которого я был вплоть до отъезда в 91-м году. Уезжая, я передал это Лене Ройтману, и библиотека продолжала работать до середины 90-х годов».
В еврейской библиотеке читались лекции, в особенности об участии евреев во Второй мировой войне и об их роли в создании Красной Армии, отмечались еврейские праздники.
24 января 1988 года в доме Ирины Розенберг в Москве открылся еврейский музей. «Успех с организацией еврейской библиотеки Сокола окрылил нас, – писал Иосиф Бегун[29]. – Естественным развитием этого успеха стало создание в Москве еврейского музея. Быстро нашли искомую квартиру, и музей был открыт буквально через 2-3 недели после начала работы. Активно включился в этот проект Роман Спектор, который нашел для музея помещение – квартиру у Никитских ворот. Большая нагрузка выпала на долю художника Миши (Моше) Гимейна, который профессионально организовал всю экспозицию и в последние дни перед открытием буквально дневал и ночевал там. Даже в обычной квартире из трех комнат самодеятельный музей выглядел внушительно и элегантно. Его открытие состоялось за три дня до моего отъезда». Свыше шестидесяти человек, включая западных журналистов, приняли участие в открытии. Организаторы обратились в горсовет Москвы с просьбой об официальном признании и предоставлении помещения для коллекции. К всеобщему удивлению, такое признание было получено – сказалась перестройка. 4 апреля горсовет предоставил для самодеятельного еврейского музея подвальное помещение возле станции метро Полежаевская[30]. Пока там шла подготовка помещения, музей функционировал на квартире Ирины Розенберг и пользовался популярностью. 8 марта в нем состоялось открытие выставки художника Матвея (Мордехая) Липкина. На выставке были представлены его графические и живописные работы по еврейской тематике, а также коллекция керамической посуды, расписанной в национальном духе. За неделю работы выставку посетило более трехсот человек[31].
Еврейская культурная ассоциация – ЕКА
ЕКА задумывалась как общесоюзная легальная организация для содействия развитию национальной культуры евреев СССР. Предполагалось не ограничивать численный состав организации, ввести членские и вступительные взносы. Устав был тщательно прописан по целям и задачам, правам и обязанностям членов, структуре и органам управления, регистрации и финансированию. В задачи ассоциации включалось создание клубов и музеев, организация выставок, фестивалей, лекций и концертов, изучение языка и истории, проведение научных исследований, конференций, научных и фольклорных экспедиций, охрана и реставрация памятников, издание печатного органа Ассоциации, содействие выпуску печатной продукции, библиотеки и многое другое. Иными словами, ЕКА задумывалась широко и с размахом.
Учредительный съезд был назначен на 15 мая 1988 года. Инициативная группа, в которую вхо-дили Михаил Членов, Роман Спектор, Евгений Сатановский, Велвл Чернин и Марк Батумский, заранее вышла на Советский фонд культуры и ЦК КПСС, и там, как утверждали члены группы, сочли создание Ассоциации своевременной и полезной инициативой. На учредительное собрание были приглашены 217 членов-учредителей из разных городов, гости и представители прессы.
И вот тут проявилась противоречивость реальной обстановки. Оказалось, что некоторые учреждения негативно относятся к подобным начинаниям. За несколько дней до намеченной даты владелец конференц-зала, снятого и оплаченного инициаторами, аннулировал аренду. Инициативная группа с завидной оперативностью нашла еще три места для проведения собрания, в каждом из которых разрешение и отказ следовали с интервалом в несколько часов[32]. Вокруг дома культуры «Яуза», через день после того, как дирекция клуба согласилась предоставить зал, были расклеены листовки откровенно черносотенного содержания. Организационный комитет Ассоциации выступил с заявлением для печати, осуждавшем дискриминационное отношение к евреям: «Любая инициатива на еврейской национальной основе запрещается. В то же время товарищество почитателей украинской культуры создано и разрекламировано в местной печати»[33].
Нужно отметить, что это произошло уже после того, как ленинградские евреи получили разрешение горсовета на использование помещений районного центра культуры Калининского района для репетиций и снятия короткометражных фильмов по теме еврейской музыки. И после того, как 20 марта Еврейская культурная ассоциация была официально зарегистрирована в Эстонии[34]. Через две недели в Москву, на встречу в верхах, должен был приехать Рейган. Не постеснялись.
Следующий учредительный съезд был назначен на сентябрь того же года. И его проведение сопровождал тот же произвол со стороны властей. В горисполкоме в предоставлении помещения отказали. «Цели и принципы создания такого объединения Мосгорисполкому неизвестны, с какими либо документами (проект Устава, состав учредителей) Мосгорисполком не ознакомлен. Учитывая вышеизложенное…»[35]. Со снятыми частным образом залами происходила та же чехарда. 55 активистов написали письмо секретарю ЦК КПСС А.Н. Яковлеву и председателю КГБ В.М. Чебрикову. «У учителей иврита отбирают разрешения на преподавание вскоре после их выдачи, арендуемые для встреч помещения внезапно “протекают”, “обесточиваются”, закрываются санэпидемстанциями. Все это в последний момент, когда уже нельзя ни отменить приглашения, ни использовать приготовленные продукты. Одновременно организуются убогие по форме и клеветнические по содержанию публикации в местной прессе, ответить на которые никаких возможностей обвиняемым не предоставляется. Попытки договориться о проведении каких-либо мероприятий в государственных помещениях, клубах и домах культуры после произнесения слова “еврейский” обречены на провал…»[36].
«Наконец, – вспоминал Членов[37], – снимаем помещение в саду имени Баумана. Туда стекается человек 500. Но, оказавшись на месте, мы узнаем, что кафе, которое мы сняли, закрыто: понятное дело, ему срочно понадобился ремонт. В саду чудовищно орут специально расставленные громкоговорители, по саду шныряет огромное количество гэбешников в штатском. В результате 70 человек уезжают на частную квартиру, и там проходит учредительное собрание ЕКА. Опять нелегально».
Учредительное собрание Еврейской культурной ассоциации состоялось 11 сентября 1988 года. В нем участвовало более восьмидесяти человек, представлявших общественные организации из девяти городов СССР. Президентом организации был избран известный активист и ученый Михаил Членов, его заместителем – Роман Спектор, и секретарем организации – Евгений Сатановский. Было выбрано правление в составе 16-ти человек, рассмотрен и принят устав. В правление вошли известные еврейские ученые, музыканты, художники, писатели из Москвы, Таллина, Калининграда, Киева, Ленинграда и Фрязево. Со вступительным словом выступил М. Членов[38]. В своем выступлении он, в частности, сказал: «Все вы помните тревожные дни весны, когда по многим городам Союза катились слухи о еврейских погромах. Кто более всего паниковал? Прежде всего, наиболее ассимилированные евреи, люди, не имеющие почти никакой связи со своими предками, не знающие не только их языка, но и того, чем они жили, что любили, что ненавидели. С высокоинтеллектуальных, независимых, гордых столичных жителей внезапно как будто слетела оболочка, и под ней обнажился облик затравленного, гонимого еврея из средневекового гетто. Да, еврей, не опирающийся на коллективный опыт своего народа, действительно беспомощен перед лицом антисемита. Это один из уроков, которые мы усвоили за прошедший год… Мы сможем преодолеть все это только в том случае, если будем стоять на твердой почве нашей собственной культуры, нашего коллективного опыта. Мы знаем, что во многих городах и республиках за последнее время создались еврейские общества и кружки и кое-где они даже получили официальное признание и поддержку. Такие общества возникли в прибалтийских республиках, в Украине, Белоруссии, Молдавии, на Урале, в Средней Азии. В процессе становления находится Московское еврейское культурно-просветительское общество (МЕКПО). Мы надеемся, что Ассоциация сможет сотрудничать с этими объединениями вне зависимости от того, входят они в ЕКА или нет»[39]. Правлению ЕКА пришлось бороться за легализацию Ассоциации еще более года. ЕКА официально признали и зарегистрировали лишь 10 декабря 1989 года.
Еврейский культурный центр им. Соломона Михоэлса
1988 год ознаменовался также первым международным проектом в области еврейской культуры. Проект был создан по инициативе вице-президента Всемирного еврейского конгресса, большого друга отказников Изи Либлера и Михаила Глуза – художественного руководителя Камерного Еврейского музыкального театра (КЕМТ). Нужно сказать, что театр Глуза имел косвенную связь с еврейским движением: он возник в 1977 году в качестве реакции на острую международную критику властей за разгром еврейской культуры, высказанную в ходе подготовки симпозиума по культуре конца 1976 года.
Историю возникновения столь необычной совместной инициативы поведал нам д-р Членов, ставший членом правления созданного тогда Еврейского культурного центра им. Соломона Михоэлса: «Летом 88-го года Глуз собрался со своей труппой в гастрольную поездку по Австралии и решил установить контакты с тамошним еврейским истеблишментом. Он написал письмо Изи Либлеру, президенту исполнительного комитета австралийского еврейства. “Я Вас не знаю, – отвечает ему Либлер, – и Вы – человек не свободный, вам, например, запрещено петь песни на иврите”. – “Что Вы, мы поем песни на иврите и разучиваем еще”, – пишет ему Глуз. “Не может быть!” Глуз быстро обучил свой ансамбль нескольким песням на иврите, приехали и спели. На Либлера это произвело большое впечатление, и у него возникает идея официального культурного центра в Москве, который может быть поддержан западным еврейством и кругами отказников»[40].
Когда выяснилось, что есть шансы на успех, Либлер 16 октября 1988 года прибыл в Москву с девятидневным визитом. Он многим рисковал, поскольку вначале руководство Всемирного еврейского конгресса не было довольно его инициативой. Конечно, это был уже разгар перестройки, но в высших эшелонах власти шла жестокая подковерная борьба между консерваторами и сторонниками перестройки, и положение самого Горбачева было не вполне устойчиво. Кроме того, Израиль относился к подобного рода проектам с некоторым подозрением, если не сказать негативно. Культурные начинания западных еврейских организаций имели своей целью, прежде всего, сохранение еврейского народа в диаспоре, а не сионистское воспитание для последующей эмиграции в Израиль. На Западе было достаточно программ культурного плана, но эмиграция в Израиль находилась там на минимальном уровне. Постепенно Либлеру удалось если и не убедить, то заставить всех признать и принять его инициативу.
Днем Либлер проводил встречи с советскими чиновниками, а вечером засиживался допоздна со мной, обсуждая детали готовящегося контракта между Всемирным еврейским конгрессом и советским Министерством культуры. Иногда к нам присоединялся Михаил Глуз, и мы обсуждали это втроем. Одним из элементов соглашения стало введение активистов движения в правление Еврейского культурного центра – ими стали президент Еврейской культурной ассоциации Михаил Членов и Велвл Чернин – и обеспечение в нем регулярной лекционной и выставочной деятельности. Речь также шла о создании при Центре библиотеки. Предполагалось, что Центр будет размещаться в помещении Еврейского музыкального камерного театра. 20 октября Либлер подписал с Глузом соглашение о поставках оборудования и музыкальных инструментов для будущего Центра. На следующий день было подписано соответствующее соглашение с Министерством культуры СССР, и 21 октября 1988 года стало днем основания первого в истории СССР Культурно-просветительного центра имени Соломона Михоэлса.
Формальное открытие Центра состоялось 12 февраля 1989 года. Оно проходило в здании КЕМТ на Таганской площади и стало ярким международным праздником, на который съехался весь мировой еврейский бомонд. Большую делегацию от Всемирного еврейского конгресса возглавлял его президент Эдгар Бронфман, выступивший с теплым приветствием. Самым проникновенным было, естественно, выступление самого Изи Либлера. Израильская консульская делегация была представлена почти в полном составе, присутствовали послы США, Канады, Франции, Великобритании, Австралии и ряда других стран, выступившие с краткими приветствиями. Среди выступивших был также автор «Евреев молчания» Эли Визель, известный режиссер Юрий Любимов, актриса Нонна Мордюкова, известный израильский поэт Егуда Амихай, Президент «Юнион» Памела Коэн, представитель Сионистского форума советских евреев Юлий Эдельштейн и многие другие. На церемонии присутствовали также официальные лица из Министерства иностранных дел и Министерства культуры СССР. В помещении театра была открыта экспозиция «Мужество не забывать: Еврейская катастрофа 1938 – 1945 годов», представленная центром Визенталя. На следующий после открытия день в зале театра состоялся откровенный обмен мнениями между еврейскими активистами, международными еврейскими лидерами и Михаилом Глузом. Затем в зале имени Чайковского – одном из престижнейших залов Москвы – состоялся концерт израильских, австралийских и американских артистов, среди которых выделялись Дуду Фишер и Яфа Яркони.
14 февраля в помещении театра был организован вечер памяти Соломона Михоэлса, на котором присутствовало свыше 1500 человек. Вечер организовал вице-президент ЕКА Роман Спектор. С 12 по 22 февраля в Москве, Ленинграде и Тбилиси был проведен фестиваль еврейской культуры. Американские, австралийские, израильские и советские артисты дали совместные концерты израильских и еврейских песен. Около 30000 евреев посетили эти концерты[41].
Общество еврейской культуры «Шолом»
Подписание соглашения между Всемирным еврейским конгрессом и Министерством культуры СССР о создании Еврейского культурного центра им. Михоэлса имело любопытные последствия. Через неделю после этого было созвано учредительное собрание еще одного культурного центра, на этот раз инициированного властями. По-видимому, по мере продвижения переговоров о создании Центра им. Михоэлса стал активно обсуждаться вопрос о создании некоей параллельной организации с теми же целями и задачами, но полностью подконтрольной властям. Центр им. Михоэлса было сложнее контролировать, поскольку он действовал на основании договора со Всемирным еврейским конгрессом, в его правлении заседали представители национального еврейского движения – мало ли что им придет в голову. Кроме того, восторг, наблюдавшийся на торжествах, посвященных открытию Центра, вызывал в консервативных кругах скрежет зубовный и желание перехватить инициативу, оградить еврейскую массу от «тлетворного» влияния Запада и направить ее в нужное для них направление. Такой подход затем многократно применялся в различных местах: как только в городе возникала некая независимая культурная ассоциация (общество, клуб, группа), как партийные или городские власти тут же создавали подобную группу из своих ставленников. Но время было уже другое, и этот прием не давал желаемых результатов. Во всем, что касалось возрождения еврейской национальной культуры, консерваторы теряли свои позиции. То же, в конечном счете, произошло и с обществом «Шолом», которое впоследствии стало еще одним качественным инструментом по распространению еврейской культуры. Но вернемся к истокам.
Учредительное собрание в помещении Московского еврейского театра «Шалом», возникшего на заре перестройки, было назначено на 28 октября – через неделю после подписания соглашения о создании Центра им. Михоэлса.
«Собранию в обстановке полной секретности предшествовала длительная подготовка, – писал непосредственный участник этого собрания Александр Шмуклер[42]. – Более двухсот именных приглашений было разослано адресатам, которые, по мнению инициативной группы, должны были своим присутствием учреждать Общество еврейской культуры. О каком-либо предварительном утверждении устава и программы будущего Общества не было и речи… Что же это за таинственное Общество, которое должно быть учреждено втайне, и на следующий день громогласно возвестить о своем существовании посредством таких газет, как “Вечерняя Москва”, “Правда” и другие. Учредителем Общества стал московский еврейский театр “Шолом”». В его помещении на Варшавском шоссе собрались сто человек из числа тайно приглашенных учредителей. Однако в зале оказались и мы, пять представителей неформальных еврейских организаций: Членов, Кошаровский, Шмуклер, Спектор и Островский. Не имея никакой предварительной информации, мы и представить себе не могли, что на наших глазах произойдет удивительное превращение застойного АКСО (Антисионистского комитета советской общественности) в прогрессивное Общество еврейской культуры «Шолом».
Учредительное собрание напоминало спектакль, развитие которого пошло не по прописанному сценарию. Способствовала этому наша пятерка и Владимир Жириновский. Жириновский и Островский подвергли жесткой критике предлагаемый проект устава. Я предложил внести в устав пункты, предусматривающие создание в обществе группы антидиффамации и издание «Вестника» Общества. Я также резко выступил против введения в устав пунктов о борьбе с сионизмом – «общество культуры должно заниматься культурой, а не политикой». Вел собрание художественный руководитель театра «Шалом», известный всем ведущий передачи «Радио-няня» Александр Левенбук – человек во всех отношениях замечательный. А вот окружение и предлагаемые в правление общества кандидатуры были сплошь «государственные евреи», проявившие себя на ниве борьбы с сионизмом и бесконечным славословием прежнего режима: Марк Крупкин, бывший директор АПН, зампредседателя АКСО; А.Л. Руссовский, заведующий отделом морали и права в газете «Вечерняя Москва», автор ряда статей против еврейского национального движения: «Игры вокруг еврейского вопроса» и тому подобных; Борис Шейнин, кинодраматург, снявший фильм о евреях, член АКСО; Лев Шапиро, предложенный на пост председателя правления, бывший первый секретарь Биробиджанского обкома КПСС; Башкиров, член АКСО, и так далее. Перед началом голосования по кандидатам в правление Островский предложил, чтобы каждый кандидат рассказал присутствующим о своей деятельности в АКСО. Кто-то предложил включить в состав правления Кошаровского как руководителя семинара учителей иврита и инициатора создания Общества дружбы и культурных связей с Израилем, Романа Спектора – заместителя президента Еврейской культурной ас-социации, и Эстрайха, члена правления ЕКА и преподавателя идиша. Кто-то предложил включить также Жириновского. После страстных выступлений Ефима Гохберга и Александра Островского, призвавших всех присутствующих ответственно отнестись к выборам и понять, кого они выбирают, обстановка в зале оживилась. Удалось «прокатить» профессора Бондаревского. После такого провала организаторы предложили расширить состав правления с 20-ти до 23-х членов с тем, чтобы все выдвинутые кандидаты могли войти в правление. Предложение было принято, и все ранее выдвинутые кандидатуры, таким образом, были избраны членами правления Общества[43].
Через месяц после избрания в правление «Шолома» я получил разрешение на выезд, но пару раз мне довелось принять участие в заседаниях правления. Картина была сюрреалистическая. Наблюдая за членами АКСО с близкого расстояния, я без труда читал на их лицах внутреннюю растерянность людей, отдавших жизнь карьере и личному выживанию, привыкших к презрению за прислуживание власти. Некоторые из них сами это осознавали, и не знали, куда примкнуть в новых условиях. Где-то мне было даже жалко этих номенклатурных евреев, вынужденных постоянно прогибаться под тоталитарную власть и теряющихся, когда становилось непонятно, куда прогибаться.
На рубеже 88-го – 89-го годов начинают ощущаться долгое время скрываемые от широкой общественности центробежные тенденции некоторых этносов СССР. Выходит на поверхность межнациональное напряжение. Уже созданы Народные фронты в Эстонии и Латвии, уже прошел армянский погром в Сумгаите. Атмосфера страха перед возможными погромами и пустыми полками в магазинах стимулировали как эмиграционные настроения, так и легальные еврейские объединения. К этому времени почти все отказники выехали, а легалистское направление в силу названных причин испытывало прилив свежих сил.
После создания двух официальных Обществ еврейской культуры развитие новых инициатив в этой области продолжилось ускоренными темпами. 13 октября 1988 года, под председательством Юлиана Хасина, был учрежден Клуб еврейских библиофилов[44]. 22 февраля 1989 года открылся официальный Центр изучения иудаизма. В обучение приняты около 80-ти студентов, включая отказников. 23 февраля открытие Центра транслировалось по советскому телевидению[45]. 31 марта 1989 года под председательством литературного критика Танкреда Голенпольского и русского писателя Сергея Баруздина образована Ассоциация активистов и друзей советской еврейской культуры[46]. А 26 апреля Ассоциация выпустила первый номер двухмесячника «Вестник советской еврейской культуры»[47]. 11 октября 1989 года Центр им. Михоэлса, Ассоциация друзей еврейской культуры» и «Вестник еврейской культуры» основали на федеративной основе Ассоциацию советской еврейской культуры[48]. 10 декабря Ассоциация прошла регистрацию и получила официальный статус[49]. Еще раньше было зарегистрировано также «Московское еврейское культурно-просветитель-ское общество» (МЕКПО) во главе с полковником Юрием Соколом[50]. В Москве появились кооперативные кафе, принадлежавшие членам движения. В них проводятся встречи, лекции, обсуждения, отмечаются еврейские праздники и так далее. Нашими кафе в Москве стали «Влтава» Ефима Подольского и «Аист» Аркадия Кружкова. Было еще одно еврейское кафе в Москве под названием «У Иосифа».
Общества еврейской культуры в прибалтийских и других городах
Отношение к еврейским национальным начинаниям в прибалтийских республиках было намного либеральнее, чем в России. Многие балтийцы сами не смирились с присоединением прибалтийских республик к СССР, там сильнее ощущалось влияние западной культуры. В Литве чувствовалось влияние католической Церкви, влияние Польши, в которой с начала 80-х годов развивалось антикоммунистическое движение «Солидарность». Протестантская Латвия испытывала влияние немецкой культуры. «Рига, столица Латвии, – сложный город, – рассказывал мне рижский активист Шмуэль Зильберг[51]. – Это не совсем латышский город. Большинство населения в нем в первой половине 20-го века составляли русские, немцы и евреи. Группа местных евреев принадлежала к городской элите. Евреи здесь не маскировались. Они были частью интеллигенции, интегрированной в латышское общество, многие говорили на латышском. Быть евреем в глазах окружающих было не хуже, а может, даже лучше, чем русским. К концу 80-х годов в городе проживало около 20000 евреев».
В Эстонии оставалось совсем немного евреев, но 20 марта 1988 года в Таллине была официально зарегистрирована Еврейская культурная ассоциация[52]. А в декабре она выпустила первый номер русскоязычного информационного бюллетеня «Ашахар»[53].
В Литве группа по продвижению еврейской национальной культуры и литовские общественные деятели обсудили в январе 1988 года судьбу еврейских культурных памятников и кладбищ и приняли решение призвать литовскую Академию наук предоставить несколько ставок для исследования еврейских национальных вопросов. А в феврале на встрече литовской секции Национального фонда культуры была создана специальная группа для изучения и сохранения культурного наследия литовских евреев[54]. Осенью в Вильнюсе началось восстановление музея еврейской культуры, затем открылась выставка еврейской графики XVII – XX веков. При этом предполагалось, что выставленные работы станут частью этого музея, и он будет располагаться в здании прежнего еврейского театра[55].
5 марта 1989 года в Вильнюсе прошла учредительная конференция Еврейской культурной ассоциации Литвы. Она приняла программу и устав организации и выбрала 35 членов совета во главе с известным активистом Эммануэлисом Зингерисом. Учредительное собрание посетило около трехсот советских и иностранных гостей, включая делегацию Всемирного еврейского конгресса во главе с Калманом Султаником и делегацию иерусалимского музея «Яд Вашем» во главе с его директором Ицхаком Арадом[56].
В Латвии еврейские национальные инициативы пошли еще дальше. 6 января 1988 года группа рижских евреев, обратившихся в декабре 1987 года к Михаилу Горбачеву с просьбой о создании официального центра еврейской культуры, объявила о создании общества «Маген». Общество возникло на основании неофициального семинара «Рижские еврейские чтения», который собирался дважды в месяц, начиная с 1975 года. Общество поставило себе целью продвижение знаний об истории рижской и других еврейских общин Латвии, нахождение массовых захоронений еврейских жертв нацизма в Латвии и противодействие антисемитизму. Оно также приняло решение выпускать периодическое издание по еврейской культуре[57].
«В 88-м году, – рассказывал Шмуэль Зильберг[58], – в Латвии организуется вполне полноценное движение за воссоздание еврейской жизни. Принимается решение о созыве собрания для создания Общества еврейской культуры, и через мою квартиру проходит большое число людей. Там сидят ребята и регистрируют кандидатов в участники. Каждый приносит подписной лист с именами пятидесяти евреев, которые его делегируют, и тогда его регистрируют в качестве делегата на собрание. Мы получили возможность провести собрание в здании, в котором раньше находился еврейский театр. Первым пунктом требований мы поставили возвращение этого здания общине. Не синагоге, а светской еврейской общине Риги. Наши юристы подготовили документы для регистрации Общества – устав и всякое такое. Они занимались также такими вопросами, как статус юридического лица, возвращение собственности. Это все происходило в течение года. А осенью 88-го года, после проведения аналогичных собраний в других прибалтийских республиках, организуются формальные еврейские Общества. На собрание в Риге пришло несколько тысяч человек, и нам пришлось вынести репродукторы наружу. Ты не можешь себе представить, что там было. Это была демонстрация такой силы! На сцене висел огромный израильский флаг, собрание началось с “Атиквы”*. Кто-то из израильской консульской делегации присутствовал. Предложили создать еврейский детский хор, изобразительную студию и т.д. Сентябрь 1988 года! Параллельно с этим организуется гораздо более радикальная и абсолютно сионистская организация, которая называется Латвийское общество дружбы с Израилем, но это ни к чему не привело. Реально было создать Латвийское общество еврейской культуры. У меня было ощущение, что латыши нас поддерживают. Я думаю, что даже Советы наши начинания поддерживали, чтобы сбить накал. Идея демократической империи была привлекательна, и дать евреям какие-то послабления в Прибалтике были готовы».
Так, в сентябре 1988 года в Риге было создано Общество еврейской культуры. А «19 января 1989 года в городе был зарегистрирован кооператив “Тарбут” для изучения современного иврита»[59]. 1 февраля 1989 года в Латвии была организована Ассоциация национальных культурных обществ Латвии (АНКОЛ), в которую Еврейская культурная ассоциация входила в качестве полноправного члена[60]. 1 октября 1989 года с официального одобрения властей в Риге была открыта первая еврейская школа. В программу школы были включены идиш в качестве национального языка, еврейская история, музыка и литература[61].
В конце 88-го – начале 89-го гг. в разных городах Советского Союза появляются евреи, сидевшие до тех пор тихо и начавшие активизироваться под влиянием широкой либерализации общественной жизни и резкого роста антисемитизма. Было понятно, что антисемитизм является обратной стороной либерализации и нужно искать пути совместного противостояния этому злу. Во многих городах появляются еврейские объединения, причем часть из них инициируется властями, которые таким образом пытаются перехватить инициативу у независимого еврейского движения. Общества еврейской культуры различной ориентации возникают в Самарканде, Одессе, Черновцах, Кишиневе, Минске, Бендерах, Тирасполе, Алма-Ате, Красноярске, Баку, Бухаре, Харькове и других городах.
В июне 1988 года под руководством Иосифа Зисельса в Черновцах был создан Черновицкий еврейский общественно-культурный фонд. Он начал выпускать первый на Украине информационный бюллетень, работавший в тесном взаимодействии с Московским информационным бюллетенем. «Партийные органы, – рассказывал Зисельс[62], – пытались контролировать создание независимых еврейских организаций. Это делалось в соответствии с решением, спущенным по партийным каналам в конце 89-го года. Инструментом осуществления этого решения стал Фонд культуры, который начал создавать в различных городах Украины Общества еврейской культуры. Это делалось, естественно, в противовес нам. Был большой балаган, и часть наших структур переплелась с их структурами, как это произошло в Черновцах, например. Силы распределились поровну. Но ничего из этого контроля у них не получилось, хотя остатки этой партийной системы существуют до сих пор. В декабре 89-го года власти создали Ассоциацию еврейской культуры, которая объединила десятки обществ в Украине».
В Минске, еще в декабре 1987 года, сформировалось еврейское общество «Надежда» под председательством Марка Кагана, но лишь в октябре 88-го открылось там Общество друзей еврейской культуры в рамках городского отделения Фонда советской культуры[63].
В ноябре 1988 года, на основе семинара по еврейской истории, в Ленинграде было основано Еврейское историческое и этнографическое общество. В декабре создаются Фольклорный еврейский ансамбль в Баку и Еврейское общество культуры во главе с Ильей Левитасом в Киеве[64].
В январе 1989 года открылся Центр еврейской культуры в Куйбышеве, в феврале – Общества еврейской культуры в Горьком и Харькове[65] и Центр еврейской культуры в Пензе. В марте того же года возникают кооператив имени Шолом-Алейхема для преподавания иврита в Самарканде, Общество еврейской культуры имени Ноте Лурье» в Одессе и Общество еврейской культуры в Ленинграде[66]. В апреле – Общество еврейской культуры имени Шолом-Алейхема в Кишиневе с филиалами в Оргееве, Бендерах и Тирасполе[67]. В июле – Еврейская ассоциация с официальным статусом в Алма-Ате[68]. В августе – еврейский клуб культуры «Аскала» в Красноярске[69], в ноябре – Центр любителей еврейской культуры в Сумгаите[70].
В декабре 1989 года Украинский фонд культуры учредил Республиканское общество еврейской культуры, чтобы координировать деятельность еврейских образовательных организаций, появившихся в течение года в двадцати пяти городах Украины[71]. В декабре 1989 года восстанавливается спортивный клуб «Маккаби» в Ленинграде, а в январе 1990 года – в Вильнюсе.
Наряду с возникновением самодеятельных и инициированных властями еврейских организаций в 1987 году начинается, и по мере продвижения перестройки усиливается, налаживание контактов с международными еврейскими организациями. Их руководители приезжают в СССР во главе представительных делегаций, привлеченные ощущением открывающихся возможностей. Организации еврейской диаспоры стремятся распространить свое влияние на третью по величине еврейскую общину в мире и помочь ей встать на ноги внутри СССР, что естественно – диаспора стремится сохранить и усилить диаспору. Израильские партии стремятся создать свои филиалы для подготовки сторонников и укрепления своего влияния. Всемирные религиозные движения, такие, как ХАБАД, «Агуда» и «Мизрахи», уже пустили корни на советской территории. Настала очередь реформистского и консервативного течений иудаизма.
Осенью 1987 года прибыла делегация «Юнион»* во главе с ее президентом Памелой Коэн. Госпожа Коэн создала в Москве и Ленинграде нечто вроде своего представительства в лице Леонида Стонова и Эдуарда Маркова. Одной из задач этих людей было поддержание в надлежащем виде списков отказников и их постоянное обновление.
В марте 1988 года в Москву прибыла высокопоставленная делегация реформистского иудаизма во главе с равом Гиршем.
В сентябре 1988 года в СССР прибыла высокопоставленная делегация «Бней-Брит»* во главе с президентом организации Сеймуром Райхом и исполнительным директором Даном Марьяшиным. Этот визит завершился созданием ложи «Бней-Брит» в СССР с отделениями в Москве и Ленинграде.
– Когда приехали Дан Марьяшин и Сеймур Райх, – рассказывал мне Александр Шмуклер, – мы разрывались на части между различными организациями. Каждый день приезжали то консерваторы, то реформисты, то хабадники, то «Бней-Брит», то «Юнион». Но мне было интересно предложение Сеймура Райха создать в СССР ложу «Бней-Брит» и возглавить ее. Так, при вашей поддержке, я стал президентом ложи «Бней Брит» в Советском Союзе, после чего мы приступили к организации ячеек. У нас были членские билеты и значки «Бней-Брит», мы платили членские взносы. «Бней-Брит» – это международная организация с индивидуальным членством и членскими взносами. Мы с тобой и Сеймуром Райхом потом появились на обложке журнала. Райх после этого возглавлял Конференцию президентов основных американских еврейских организаций. Я думаю, сегодня ему уже за восемьдесят, но он по-прежнему активен, я его часто вижу. Вначале наша ложа была невероятно успешной. «Бней-Брит» устраивала мероприятия, способствующие укреплению еврейской идентичности, боролась с различными антисемитскими организациями, в том числе с «Памятью». Если ты посмотришь сайт «Масоны», то увидишь там мою фамилию, я представлен там как один из самых активных масонов. На всех русофильских, антисемитских, националистических сайтах я фигурирую. Когда мы организовали ложу «Бней-Брит» в России и объявили об этом, они тут же стали разыгрывать эту карту. Они заявили, что в России действует подпольная организация, масонская ложа «Бней-Брит», ну и дальше весь антисемитский арсенал. Это, конечно, сильно напугало евреев, некоторые побоялись вступать в наши ряды. Американский «Бней-Брит» оказывал нам финансовую помощь, и пока эта помощь шла, организация росла. Мы подсчитали, что список российской организации «Бней-Брит» составил около семисот человек. У нас было несколько отделений в других городах. В Самаре была сильная группа, в Прибалтике было несколько групп.
– В чем состояла работа с членами организации?
– Мы распространяли среди них наш информационный бюллетень, наши книги и другие издания. Мы всегда информировали этих людей о различных мероприятиях, в том числе совместных с Ваадом и другими организациями. Были концерты еврейской музыки, лекции, интересные встречи. Мероприятия проводились примерно раз в две недели в кафе «Влтава». Ты успел поприсутствовать на некоторых из них.
Еврейское Агентство – Сохнут – проявило интерес к Советскому Союзу, как только появилась возможность проникновения на эту зараженную антисемитизмом и антисионизмом территорию. Сохнут – это мощная организация с большими финансовыми и организационными возможностями. У нее огромный опыт работы в странах еврейской диаспоры. 1 ноября 1988 года председатель попечительского совета Сохнута Мендель Каплан и председатель правления Сохнута Симха Диниц прибыли в Москву с визитом в составе делегации Эдгара Бронфмана, президента ВЕК. Они оговаривали с властями рамки деятельности вновь созданного Культурного центра им. Михоэлса. Я помню встречу с ними в гостинице, затянувшуюся до трех часов утра. Бронфман откланялся около часа ночи, сославшись на то, что утром у него встреча с Шеварднадзе. Каплан ушел около двух – по той же причине. Неутомимый Диниц не отпускал нас до тех пор, пока не выяснил наше мнение по всем интересующим его вопросам, в том числе касающимся возможности работы Сохнута в СССР. По-видимому, для него обстоятельный разговор с нами был важнее встречи с министром иностранных дел.
«25 июня 1989 года в Иерусалиме состоялась встреча руководителей нескольких важнейших еврейских организаций. Обсуждались возможности деятельности в СССР. Во встрече приняли участие главы Еврейского Агентства, Всемирного еврейского конгресса, Американского распределительного комитета (Джойнт), Мемориального Фонда по еврейской культуре, “Бней Брит”, “Натива”, Национальной конференции в поддержку советских евреев, и главные раввины Великобритании и Румынии. Они приняли решение о проведении культурной и образовательной деятельности в СССР. В этой деятельности все организации должны сотрудничать или, по крайней мере, координировать усилия»[72].
Архитектором работы Сохнута в СССР стал доктор Барух Гур, советолог, подготовивший общий план работы и возглавивший специально созданный для осуществления этого плана отдел в Сохнуте. Тогда еще господствовала точка зрения, что Советский Союз остается централизованной структурой, в которой местные инициативы невозможны без предварительного решения, принятого в Кремле. Но у Баруха Гура стало складываться ощущение, что в некоторых местах «хватка» Кремля ослабела, и стоило попытаться.
«Когда я составлял план работы, – писал Гур[73], – я интервьюировал много людей. Одним из них был Иосиф Тромпянский, психолог и педагог, прибывший в Израиль из Вильнюса несколько десятилетий назад. Многие из тех, с кем он рос и учился, теперь занимали важные посты в литовской властной элите… В сентябре 1989 года он стал пионером проникновения Сохнута в Литовскую ССР».
Тромпянский установил хорошие отношения с руководством Литвы и с местными еврейскими лидерами. Свободно владея литовским и русским языками, он вскоре стал популярным в местной прессе. Когда в Вильнюсе открылась еврейская школа, он помог с материалами и учителем. В марте 1990 года, с согласия властей Вильнюса, открылся первый официальный офис Сохнута в СССР. Следующим эмиссаром стал Ицик Моше, свободно владевший грузинским языком. Его отправили в Тбилиси. Миссия Моше была также успешной. Вскоре он открыл в Тбилиси офис Сохнута, курсы иврита и начал работу среди молодежи. В январе 1990 года Сохнут направил письмо двумстам местным еврейским организациям в СССР, предлагая им помощь в еврейском образовании и культуре. Последовал поток ответов, в которых местные организации просили, в основном, помощь в изучении иврита. Такая помощь была оказана.
Затем в ноябре 1990 года Шмуэль Бен-Цви был послан прощупать почву в Москве, что завершилось созданием офиса Сохнута и его признанием 18 февраля 1991 года. Расширяя свое представительство на территории СССР, Сохнут приступил к осуществлению таких программ как: преподавание языка, истории и культуры еврейского народа, подготовка местных лидеров, работа среди молодежи, развитие национальной прессы, стимулирование алии. У Сохнута быстро возникли напряженные отношения с Лишкат-а-кешер. Это было, видимо, неизбежно, поскольку, несмотря на близость целей – обе организации занимались национальным образованием и алией – это совершенно разные организации по внутренней структуре, финансированию и характеру работы. Лишкат-а-кешер – правительственная служба с жесткой дисциплиной и государственным финансированием. Она предпочитала действовать без фанфар, пресс-конференций и юпитеров, ограждая свои связи от ненужного риска на случай неблагоприятного развития событий. За сорок лет работы на территории СССР она приобрела неоценимый опыт работы в условиях тоталитарного режима. Сохнут, с другой стороны, представляет собой огромную общественную организацию, которой необходимо постоянно заботиться о «пропитании» для своих раздутых штатов и проектов. Спонсоры, дающие Сохнуту сотни миллионов долларов в год, должны быть уверены, что их личные деньги потрачены не зря. Поэтому каждый шаг своей деятельности Сохнут сопровождает рекламой, рассылаемой во все средства массовой информации. Так работает большинство еврейских организаций на Западе. Иногда рекламируется даже то, что еще не сделано или вообще не делается.
Мне довелось поработать в Сохнуте пару лет. Ветераны сразу объяснили мне: «Если ты что-то сделал, но не прорекламировал это, – ты ничего не сделал. Если ты еще ничего не сделал, но сумел что-то рассказать об этом публике, – ты что-то сделал. По-настоящему, ты сделал нечто, если сумел осуществить проект и сделать ему соответствующий пиар». Это полностью противоречило трудовой этике Лишкат-а-кешер. Две эти организации мощно конкурировали друг с другом и не доверяли друг другу на протяжении многих лет.
«Джойнт» начал действовать в СССР в 1989 году. «Вначале они опасались контактировать с независимыми еврейскими организациями, – рассказывал мне Михаил Членов[74], – пытались действовать через официальные инстанции, а именно через Академию Маймонида, относившуюся к сфере Любавического ребе. “Джойнт” пытался построить в стране сеть еврейских библиотек, но большого успеха в этом не достиг. После этого он стал контактировать с нами, поскольку его и наши стремления совпадали: мы пытались строить еврейские общины. В январе 1990 года “Джойнт” выделили нам на эту работу двести тысяч долларов, что было для нас существенной поддержкой. Вскоре, однако, в руководстве “Джойнта” произошли изменения, и он отказался от строительства общины. В “Джойнте” считали, что при столь высоком уровне эмиграции все трудоспособные и молодые евреи уедут, и большинство еврейского населения в стране составят старики, нуждающиеся в социальной помощи. Для решения этой задачи они приступили к строительству так называемых “Хеседов” – центров питания и помощи для пожилых людей».
«Еще летом 1990-го, – добавил Иосиф Зисельс[75], – мы провели семинар с участием Сохнута и “Джойнта” и описали тяжелую экономическую ситуацию: резкое обнищание населения, в особенности пожилых людей. После этого в 91-м году состоялся наш визит в Штаты, где мы пытались убедить “Джойнт” заняться этой проблемой. В конце 92-го – начале 93-го годов от “Джойнта” начала поступать помощь. Пошли посылки». «Хеседы» и посылки из-за рубежа оказали серьезную помощь пожилым людям, и этот проект работает до сих пор.
ОРТ, специализирующийся на профессиональном образовании, заходил в СССР не через еврейские организации, а через Министерство просвещения. Это произошло в конце первой половины 90-х годов.
Всесоюзный круглый стол по проблемам советского еврейства в Риге
Возникавшие в различных частях страны еврейские организации нужно было как-то объединить, организовать, и попытаться вместе осмыслить сложившуюся ситуацию. Такая попытка была предпринята на рижской встрече в мае 1989 года. Эта встреча привела к возникновению организационного комитета по созданию первой общесоюзной крышевой организации евреев СССР.
Февраль 1989 года. Я уже с разрешением на выезд, но никак не могу вырваться полностью из потока местных дел. На торжественное открытие Культурного центра им. Михоэлса приехал мой старый приятель, член «Машки» и узник Сиона, а теперь израильтянин Юлий Эдельштейн. Приехало также много активистов из разных городов СССР, среди них Шмуэль Зильберг и Григорий Крупников из Риги. Зильберг, Членов, Эдельштейн и я встретились в гостинице «Националь», где остановился Эдельштейн, и обсуждали необходимость проведения встречи представителей многочисленных еврейских организаций, появившихся за последнее время. «Давайте у нас, – предложил Крупников, – мы сможем снять хоть театр, у нас свободно». В Москве такое еще не было возможно. Членов соглашается на Ригу, она действительно отличалась большей терпимостью властей к еврейским инициативам. Ко времени проведения Круглого стола в городе уже более полугода функционировало Общество еврейской культуры, официально зарегистрированное властями, и начал издаваться журнал «Вестник еврейской культуры» («ВЕК»). «Вестник» издавался Андреем Дозорцевым и Шмуэлем Зильбергом. Журнал был достаточно толстый – 54 страницы. «На первом номере журнала, – рассказывал Шмуэль Зильберг[76], – был проставлен тираж – тридцать тысяч, но на самом деле он был вдвое больше. Журнал вышел как раз к этому Круглому столу, и мы его там раздавали».
На Круглый стол в Риге съехались евреи из 27-ми городов Советского Союза. Присутствовали также многочисленные гости из-за рубежа. От Израиля были, естественно, представители Лишкат-а-кешер и Сохнута, от западных еврейских организаций представители «Джойнта», ОРТа, ВЕКа, «Юнион» и многих других организаций. За три недели до рижской встречи в Израиле был основан Сионистский форум под руководством Щаранского, объединивший в своих рядах многих бывших активистов сионистского движения в СССР. Форум прислал на встречу двух своих представителей, – Юрия Штерна и Розу Финкельберг, – чтобы прощупать пути возможного сотрудничества. Во многих отношениях это была ознакомительная встреча между лидерами зарождавшихся еврейских организаций и их знакомство с представителями еврейского мира.
– Кто занимался организационной стороной рижской встречи, высылал приглашения? – обратился я к Шмуэлю Зильбергу.
– Рижане делали это на паритетных началах с москвичами.
– Как вы выбирали, кому послать приглашения?
– У нас были контакты, у москвичей были контакты, у Зисельса были контакты, у Лишкат-а-кешер были контакты.
– Приглашались руководители обществ?
– Не только. Приглашались активисты, приглашались отказники, которые еще были.
– Кто-то помогал, платил за билеты, гостиницы?
– В основном деньги были из Москвы, но не только. Были деньги и из Риги.
– Кто-то распределял темы докладов?
– Была маленькая группа: Мика Членов, Рома Спектор, я с Гришей Крупниковым, Зингерис. Мы решали, кто будет делать доклад. Мы пытались структурировать пространство и определить направления, по которым готовились доклады.
– Лишкат-а-кешер была против проведения Круглого стола?
– С одной стороны – против, но, с другой стороны, с некоторыми людьми они уже выстроили очень хорошие отношения. Они мне советовали, помогали с журналом, но все делали с оглядкой – не хотели портить отношения с СССР. Финансово они тоже помогали. Я напрямую был связан с Цви Магеном, он ко мне приезжал. Каждую неделю по нескольку раз мы говорили по телефону как личные друзья. Я и Гриша Альпернас из Вильнюса создавали сионистские организации и группы. У нас, например, была создана первая еврейская студенческая организация «Бней Цион» – замечательные ребята, которые потом все уехали в Израиль. Они были организованы еще до встречи.
– Как бы ты определил основные направления докладов?
– У Мики Членова был доклад об общине, об общесоюзной общине, о еврейской культуре. Ему ничего не оставалось, как принять тезис о том, что общесоюзное объединение должно будет представлять собой мягкую конфедерацию еврейских общин и организаций.
– То есть имелась в виду полная независимость отдельных составляющих. В центр делегировалось представительство?
– На общесоюзном уровне – представительство и совещательная функция. Мика с этим соглашался. Мой доклад был по антисемитизму. Основной тезис – ответом антисемитизму будет массовая алия. И зал мне аплодировал. Я всегда говорил, что алия – это основное направление. И еврейская школа – это основное направление. Чем лучше еврейская школа, тем лучше состояние с алией. Я был еще в контакте с Сионистским форумом. В основном – с Азархом. Азарх задавал тон у Щаранского и непосредственно контролировал политику Сионистского форума в отношении того, что возникало в Советском Союзе.
– Сионистский форум был в оппозиции к истеблишменту и Лишкат-а-кешер по ряду важных вопросов.
– В основном, по отношению к едущим не в Израиль. Позиция Форума была абсолютно неортодоксальной: кто не хочет ехать в Израиль – очень жаль, но пусть не едет. При этом Израиль обязан обеспечить его выезд из СССР. Они хотели выступить единым фронтом против израильского официоза. «Мы – советские евреи…» Это не очень нравилось Мике. Он не хотел, чтобы представительство советских евреев на Западе осуществлялось через Форум.
– А Зисельс?
– Он занимал позицию, более близкую ко мне. Мы даже начали процесс совместного вхождения во Всемирную сионистскую организацию, что Мику не очень радовало. Он хотел только Всемирный еврейский конгресс. Когда мы приезжали в Израиль, все контакты с журналистами устраивал Форум. Первый раз я приехал в конце 89-го года на Конгресс еврейских журналистов.
– Ты был тогда еврейским журналистом?
– У меня был журнал. Мика приехал от журнала «Шалом». Шмуклер – от «Информационного бюллетеня». На самом деле, важно не кто от кого приехал, а кто кого вез. Мику вез ВЕК, меня – Лишкат-а-кешер. Я не знаю, кто вез Шмуклера. После Израиля я уехал с Микой в Штаты по приглашению ВЕКа. Пригласили только нас с Микой, потому что речь шла о начале вхождения в ВЕК уже в качестве со-президентов Ваада.
– Когда ты приезжал в Израиль, Форум помогал?
– Форум устраивал нам встречи, контакты, но, с другой стороны, я много общался с Лишкат-а-кешер. Мне пришла в голову идея создания израильских культурных центров, и этот большой проект взяла на себя Лишка.
– Но создание иностранных культурных центров в разных городах – это более чем странная идея для Советского Союза того времени.
– Да, но в СССР есть, например, Институт Гете, а сам Союз создавал Пушкинские дома и культурные центры по всему миру. Это нормальная практика.
– Что стало результатом рижской встречи?
– Создание Координационного комитета по подготовке съезда Ваада – Конфедерации еврейских общин и организаций Советского Союза – и разработка программы. Самый центральный пункт: Ваад – это не советская организация, а конфедерация, причем мягкая – нечто вроде Европейского Союза. Предполагались регулярные встречи, контакты и вхождение в международные структуры. До распада СССР никто еще не говорил, что евреи Латвийской республики должны быть представлены в ВЕКе. Мы говорили, что должны быть выделены отдельные представительства по республикам, а не для Советского Союза в целом. Более того, уже возникло противоречие между стремлением Мики войти в отдельную часть ВЕКа, в то время как в Прибалтике предпочитали Европу.
В организационный комитет Круглого стола вошли: М. Членов (ЕКА, Москва), Р. Спектор (ЕКА, Москва), С. Зильберг (ЛОЕК*, Рига), А. Бурштейн (Центр еврейской культуры, Пермь), Б. Гафт (ЛОЕК, Рига), М. Вульфсон (ЛОЕК, Рига), Г. Крупников (ЛОЕК, Рига), Э. Зингерис (ОЕКЛ, Вильнюс), Г. Альпернас («Ткума», Вильнюс). И. Бокшан (ОЕК*, Ростов на Дону), Р. Мирский (ОЕК, Львов), Б. Мушигян, (ОЕК, Тбилиси). Б. Биньяминов (кооп. «Шалом-алейхем», Самарканд). Круглый стол состоялся при активной помощи Министерства иностранных дел Латвии.
Итоговый документ встречи признавал положительные сдвиги в эмиграционном процессе, однако указывал на множество все еще существовавших недостатков: «Отсутствует закон об эмиграции, нет правовых гарантий свободного выезда из страны. Все еще существует позорный институт отказа, евреи, уезжающие по израильской визе, произвольно лишаются советского гражданства, пожилые люди теряют право на пенсионное обеспечение…» Констатируя, что выезд советских евреев на Запад можно рассматривать как осуществление одного из фундаментальных прав человека на выбор места жительства, итоговый документ с тревогой отмечал крайне слабую национальную мотивацию этого процесса: «Только алия является частью еврейского национального движения». В документе подчеркивалась также общая борьба против антисемитизма и фашиствующих групп, необходимость создания антидиффамационных структур и свободных контактов с западным еврейством и, прежде всего, с Израилем. «Совещание в Риге было очень интересным, и оно было блестяще проведено – рассказывал Членов. – Там было принято решение о созыве первого съезда евреев в СССР, сформирован оргкомитет, который между маем и декабрем собирался каждый месяц. Причем мы собирались уже не на моей квартире на Профсоюзной, а в театре “Шолом” в Москве» [77].
Интересно, что вскоре после рижского Круглого стола Иосиф Зисельс и Шмуэль Зильберг организовали еще одну междугороднюю встречу – представителей национальных движений. Им удалось собрать в Риге представителей украинского, латышского, литовского, грузинского и эстонского национальных движений. Приехал Вячеслав Чорновил, лидер украинских националистов, самый известный украинский диссидент. Приехали грузинские националисты, которые вскоре стали министрами в правительстве Гамсахурдиа.
– Какая идея стояла за этой встречей, чего вы хотели от нее добиться? – обратился я к Шмуэлю Зильбергу.
– Мы очень быстро почувствовали, что в разных местах ситуация разная, и ее нужно понимать. И самое главное состояло в том, что Советы пытались разыгрывать на местах антисемитскую карту, пытались провоцировать. Чорновил говорил: «Вот посмотрите: на Украине нет ни одной неформальной антисемитской организации. А в России – “Память”. Это то, что они хотят нам подсунуть». Ты не представляешь, насколько важно было в первую очередь для самих украинцев и литовцев, чтобы у них не было антисемитских эксцессов.
– Ты считаешь, что “Память” и неформальный антисемитизм направлялся из недр спецслужб?
– Это абсолютно гэбешное дело. Я уверен, что это результат борьбы между разными ветвями ГБ.
– То есть какая-то ветвь ГБ, скажем, русопяты, решила, что надо применить старый проверенный прием: немножко еврейской крови снова всех сплотит.
– Кровь сплачивает очень хорошо. Они снова, между прочим, канализируют это на грузин, на чеченцев. Это замечательная карта. Мы очень детально отслеживали, особенно на Украине, попытки спровоцировать антисемитские выступления. В небольших городах на Украине начали распространяться антисемитские листовки. Явная провокация.
– Когда вы провели эту встречу?
– Если я не ошибаюсь, это было самое начало осени 89-го года. Очень быстро. И это была очень важная встреча. Мы свели тех, кто отвечал за взаимодействие с национальными группами в Народных фронтах, чтобы у них вырабатывалась демократичная национальная политика. Это была чисто наша инициатива. Мы просидели три дня вместе. И я должен тебе сказать, что все национальные республики довольно долго не давали разыгрывать антисемитскую карту. Стояли насмерть.
– Это что, тоже было частью подготовки к съезду Ваада?
– В Вааде был комитет по сотрудничеству с национальными движениями, которым заведовал Зисельс.
Евреям повезло с рижским Круглым столом, потому что вскоре после этого в Прибалтике начинают разворачиваться события, которые могли сделать проведение этой встречи весьма проблемным.
Ваад питало много источников. В его создании большую роль сыграла старая, закаленная в боях гвардия нашего движения, вышедшего уже за чисто сионистские рамки, и многочисленные перестроечные группы.
– Как ты видишь этапы формирования Ваада как общесоюзной структуры? – обратился я к идеологу легалистского направления в движении, д-ру Членову.
– В этом вопросе необходимо коснуться, прежде всего, периода из двух с половиной лет. Он начался в 87-м году осенью и завершился в конце 89-го года созданием Ваада. Это сложное время до сих пор остается темным пятном, не освещенным никакими источниками. Ты правильно отметил, что, с одной стороны, этот период вырастал из движения отказников. Весь период второй половины 70-х и начала 80-х годов как бы готовил еврейскую общинную жизнь. В Москве, Ленинграде, в меньшей степени в Киеве, сложились некоторые элементы такой жизни. Тогда еще не было общинной идеологии, но сеть семинаров, сеть ульпанов, Овражки, разные группы по изучению традиций, Торы, исторические семинары, просто тусовки – это все заложило основу того, что потом стало Ваадовским поколением. Но сообщество отказников фактически прекратило свою деятельность в этом направлении в 88-м году. Те отказники, которые к этому времени еще оставались, начали активно заниматься вопросами собственного выезда. То, что они успели сделать, стало важной, но не единственной составляющей новой эпохи. Дальше появилось много других источников. С августа 88-го года власти дают зеленый свет на создание еврейских обществ. Зачастую эти общества создаются по распоряжению властей, которые подбирают для этого соответствующих людей. И это является еще одним источником того, что произошло дальше.
Параллельно с рижской встречей в Москве проходил первый демократически выбранный в СССР Съезд народных депутатов. Начало работы съезда стало звездным часом перестройки, пиком надежд на демократические преобразования и улучшение условий жизни в стране. Заседания съезда транслировались по телевидению, и население впервые в советской истории могло наблюдать за свободной дискуссией демократически избранных депутатов. Однако постепенно надежды сменила тревога: слишком много проблем, ранее тщательно заметавшихся под ковер, стали достоянием общественности. Некоторые из них сознательно нагнетались силами, противостоящими перестройке. Работу съезда сопровождали ощущение растущего хаоса в стране, пустеющие полки в магазинах, площадной антисемитизм и межэтнические конфликты на периферии империи. И хотя Горбачеву в целом удавалось продолжать курс реформ, ореол надежды и вдохновения, сопровождавший начало его правления, начал быстро блекнуть.
Центробежные тенденции в социалистическом лагере, долгое время развивавшиеся подспудно и время от времени прорывавшиеся на поверхность взрывами народного недовольства, начинают угрожать целостности социалистического лагеря, а Горбачев, напомним, обязался не вмешиваться в общественно-политические процессы в соцстранах и твердо придерживался провозглашенной политики. Нарастали центробежные тенденции и внутри самой империи. Это был тот фон, на котором шла подготовка к общесоюзному съезду представителей еврейских организаций, что не могло не сказаться на идеологических спорах его учредителей, и они были не единственными заинтересованными игроками на этой еврейской арене.
Разногласия являлись отражением не только различных жизненных позиций учредителей, но и той среды, в которой они жили. Михаил Членов стремился к созданию централизованной, федеративной организации с головным офисом в Москве и отделениями в республиках. Зисельс и Зильберг лучше ощущали центробежные потоки в своих республиках. При этом Зисельс был одним из тех, кто не только твердо верил в независимость Украины, но и делал все возможное, чтобы этому способствовать. Оба категорически возражали против москвоцентризма и предлагали строить Ваад как конфедерацию автономных организаций, передающих руководству лишь представительские функции. Они также настаивали на том, чтобы во главе организации стоял триумвират из трех сопредседателей. Их точка зрения, в конечном счете, победила. Мушинский и Островский предлагали сделать Ваад информационно-консультативным органом – в противовес Членову, стремившемуся сделать его рабочим исполнительным органом между съездами, способным решать проблемы и представлять евреев перед властями и мировым еврейством.
«Было четкое понимание, – комментировал ситуацию Александр Шмуклер[78], – что консолидировать Ваад на принципах централизма и выбрать единого лидера или председателя не удастся. Было три сильных группы, определявшие расклад сил: Членов – с позиции центральной европейской части бывшего Советского Союза, в первую очередь России, Зисельс с Украины и Зильберг из Прибалтики. Было видно, насколько самостоятельны и обособлены финансово и организационно прибалтийские страны, которых представляли Григорий Крупников и Шмуэль Зильберг. Поэтому и сложилось это трехголовое руководство. Съезд Ваада – это знаковый этап. Мы впервые смогли собрать в президиуме Ваада людей с совершенно разными жизненными позициями. Кто-то собирался уезжать, кто-то собирался оставаться, кто-то боролся за национально-культурную автономию в своих республиках, кто-то, как Женя Сатановский, строил свои планы и структуры».
Следующей группой вопросов, вызывавшей горячие споры, было соотношение между сионистской и общинной составляющими деятельности организации. Все вышеназванные лидеры были за мощную сионистскую составляющую, но в организацию пришло много перестроечных евреев, у которых само слово «сионизм» все еще вызывало страх и отторжение. Необходимо было преодолеть их сопротивление. Кроме того, легалистская деятельность предполагала постоянный контакт и сотрудничество с властями, и было неясно, как перестроечные власти отнесутся к сионистской деятельности организации. С другой стороны, были лидеры, которые предлагали всю деятельность Ваада свести к сионистской деятельности. Руководитель Сионистской организации и Союза учителей Лев Городецкий предлагал превратить Ваад в комитет по репатриации, и когда его точка зрения была отвергнута, покинул съезд и вышел из оргкомитета Ваада. Умеренные сионисты Зильберг и Зисельс приступили к созданию в рамках общественных организаций, участвующих в создании Ваада, комитетов по репатриации – своего рода консультационных центров, снабженных соответствующей печатной продукцией, а Зисельс инициировал также создание Сионистской федерации – соучредителя Ваада.
Лишкат-а-кешер всячески поддерживала создание комитетов по репатриации, но весьма прохладно, если не сказать враждебно, относилась к идее строительства «национально-культурной автономии» по Членову. Логику Лишки можно понять. «Когда мы анализируем события 86-го – 91-го годов, – комментировал ее позицию Александр Шмуклер[79], – мы должны помнить, что никто не ожидал, и Лишкат-а-кешер в том числе, что Советский Союз может развалиться. Мы не верили, что в условиях Советского Союза, пусть реформированного по Горбачеву, возможно создание независимых еврейских институтов. Поэтому действия Членова и других сторонников строительства национально-культурной автономии подвергались обструкции и критике. Да, наступила очередная оттепель, а через три-пять лет снова будут сажать».
«Островский, Шмуклер, Городецкий были ярыми сторонниками подхода Лишкат-а-кешер, – подтверждает Членов[80]. – Осенью 89-го года выкристаллизовываются программы, бумаги, позиции, идеология и т.д. Израиль начинает активно вредить. Они перекупают почти все мое окружение, но при этом участвуют. На деньги Лишкат-а-кешер и под эгидой ОДИКСИ – Островский, под эгидой “Игуд морим” – Городецкий, и под эгидой Информационного бюллетеня – Шмуклер».
Тем не менее, и Шмуклер, и Островский принимали активное участие в строительстве Ваада. Да, было много разногласий, но вопросы, по которым не было никаких разногласий, оказались намного весомее. Было ощущение надвигающейся опасности, связанной с крупными изменениями в стране и резким ухудшением экономической ситуации – верными признаками наступления «смутного времени» в России. Для евреев это проявилось в резкой активизации различных экстремистских антисемитских групп, выплеснувших десятилетиями взлелеянный государственный антисемитизм на улицы и площади советских городов. Уже в 88-м году распространились слухи о надвигающихся погромах. Необходимость бороться с этим злом совместными усилиями стала мощным стимулом для объединения усилий.
Антисемитизм еще раз продемонстрировал ассимилированным советским евреям, что можно прекрасно освоить культуру титульной нации, принять ее образ жизни и с успехом творить для нее, но при этом оставаться ментально, визуально и духовно чужеродными элементом в ее среде. Даже номенклатурные евреи, почувствовав себя неуютно перед лицом вульгарного антисемитизма, потянулись к национальным истокам. Многие из них ощутили, что лучшей защитой против антисемита является не попытка полной духовной мимикрии, а опора на собственный национальный фундамент. Тяга к еврейским знаниям, воссоздание элементов национального образования и других общинных институций также стала мощным стимулом для объединения сил.
Организационной частью подготовки съезда Ваада руководил Владимир Мушинский, работавший в то время помощником Арье Левина – главы израильской консульской группы.
– Левин интересовался нашими общественными делами, – рассказывал мне Мушинский, – но не настырно, так, с общих позиций. Он просил меня возить его на всякие наши встречи, семинары, собрания. Он предложил мне взять на себя организацию съезда. «Да я никогда этим не занимался», – говорю, а он мне: «Не волнуйся, я тебе помогу». И он действительно помог. Мы с ним сели и обсудили позицию за позицией: помещение и разрешение на съезд, гостиницы, размещение, финансирование, и так – девять позиций. Он посоветовал по каждой из позиций организовать группу, которая бы решала все связанные с ней вопросы, он их направлениями называл. Тогда по каждой проблеме образовывался круг людей, знакомых с этой проблемой. Логично? Логично. Мне эта идея понравилась, и я все взял в свои руки. Я начал создавать соответствующие группы, писать планы, назначать ответственных. До этого все было размыто. Я говорю Жене Сатановскому: «У тебя есть Сережа Танкелевич, спецназовец, значит, ты занимаешься охраной здания». «Саша Островский, ты собираешь вокруг себя группу, подыскиваешь помещение и идешь в ЦК партии получать разрешение». Кто-то был ответственен за национальные делегации из Украины, Белоруссии и так далее. За лето я создал девять групп. Каждая группа работала параллельно, много людей были в это вовлечены. Раз в неделю мы собирались у Мики или еще где-то, каждый отчитывался о проделанной работе и просил о помощи, если она ему была нужна. Собиралось иногда человек пятьдесят. Приезжали люди из других городов. Никакой тайны из подготовки мы не делали. На собрание был практически свободный вход. Главной проблемой стало финансирование: на съезд нужно было много денег. Лишкат-а-кешер и Левин на эти просьбы не реагировали. Они не хотели в этом участвовать. Мы на «Машке» обсудили финансовую проблему, после чего Рома с Микой созвали своих знакомых бизнесменов. Там был Потанин, Барщевский и многие другие громкие теперешние имена. Я выступил перед ними с пламенной речью, но никто на мою речь не прореагировал. Оставили визитки. Я с двумя-тремя потом встречался. Но они мне четко сказали – на это мы тебе денег не дадим.
– А сколько нужно было?
– 60 тысяч рублей, по тем временам сумма значительная. Помог нам Гена Вайнер из Уфы. Это, по-моему, приятель Саши Островского. Очень приличный парень, умница. Он и сейчас процветает. Я встретился с ним в аэропорту «Внуково». Он мне сказал: «Ты, Володя, подожди, я сейчас в Уфу слетаю, переговорю с одним человеком и тем же самолетом вернусь. Ты можешь здесь же во “Внуково” подождать, попей пока кофейку». У него в аэропорту были сняты комнаты отдыха, он туда меня поместил. Он этим же рейсом вернулся обратно и говорит: «Если тебя не смущает источник, то я тебе нашел эти 60 тысяч. Я тебе их привез. Ну, а если смущает, вольному воля, ищи дальше».
– И что же это был за источник?
– Не падай со стула – мусульманский банк «Восток» в Уфе, первый частный коммерческий банк там. Председатель банка – Кадыров. Я действительно чуть не упал со стула, а потом задумался.
– Как ты думаешь, Володя, почему они отозвались.
– Вот, они помогли евреям.
– Мусульмане были заинтересованы в том, что-бы евреи не уезжали, а устраивали свою жизнь в Союзе, и для этого созывали бы свой съезд?
– Я не знаю, в чем были заинтересованы мусульмане, но они финансировали первый еврейский общесоюзный съезд. Я потом выступил на съезде и высказал им благодарность за помощь. Ну, а как же! В первых же словах я сказал: «Позвольте от имени участников съезда выразить благодарность людям, которые сделали наш съезд возможным, – это Кадыр Кадырович Кадыров, банк «Восток» и Геннадий Исаакович Вайнер». Вайнер находился в зале, он встал, поклонился. Кадыров не приехал, хотя имел приглашение. Вот тебе ситуация. Никто из евреев денег на съезд не дал.
– А чем в подготовке съезда занимался Членов?
– Он выбрал себе контакты с участниками съезда и делал это весьма энергично.
– Руководитель консульской группы Арье Левин на съезд пришел?
– Нет, он то ли заболел, то ли уехал. Но от Лишкат-а-кешер представители были: и Мирон Гордон, и Цвика Маген. И было приветствие от премьер-министра, которое я организовал. Но на самом съезде, поскольку я продолжал работать в посольстве, я уже бывал наездами.
Со съемом помещения накануне съезда снова началась чехарда. Чтобы прояснить ситуацию, я обратился к Михаилу Членову.
– Мои позиции в 89-м году укрепились. К съезду я подошел как главный идеолог и руководитель всего этого дела. Мушинский нашел киноцентр, а потом, видимо, им был звонок откуда-то, и они заколебались. Я пошел тогда в ЦК, к помощнику Горбачева, и сказал, что я просто требую прекратить это безобразие. С большим трудом за день до съезда директору киноцентра пришло разрешение сдать его нам.
А что это за странная история с финансированием съезда? Насколько я слышал, Лишкат-а-кешер долгое время обещала помочь, но в последний момент отказалась принимать финансовое участие.
– И внезапно появился банк «Восток» из Уфы. Он был не исламский, а просто прикрывался такой вывеской, поскольку был в Уфе. Был там такой Гена Бенифанд, который вел с ними какой-то бизнес. Он же привел Марика Шабада, у которого в то время был компьютерный бизнес, и тот наладил нам компьютерную службу съезда и Ваада. Мне было не до финансов, тем более что на это находилось большое число желающих. Прекрасно помню ночь перед съездом. Я вообще не мог спать, ходил от одной делегации к другой и уговаривал их войти в Ваад, прежде всего три прибалтийские и молдавскую делегации. Многие из них были уже с выездными визами в кармане. Каждая из них требовала для себя отдельного статуса: не федерация, а конфедерация, и чтобы в этой конфедерации не было бы того, и не было бы сего. Я их уговорил. Это была тяжелейшая ночь. Но я сохранил целостность еврейского Советского Союза. На следующий день открылся Съезд. Он открылся демонстрацией «Памяти» и палестинцев прямо перед дверями съезда. У входа стояла охрана украинского РУХа, который приехал из Киева нас охранять, плюс милиция. Декабрь, мороз и эти гаврики с лозунгами, палестинскими флагами и с криками: «Долой жидов!». Так евреи заходили в это шикарное здание. Я помню, какой-то парнишка, обезумев, сорвал с себя рубашку, выскочил из дверей и бросился на антисемитов с криком: «Будьте вы все прокляты!». На многих все это произвело сильное впечатление, на меня, честно говоря, – нет.
– Вы провели съезд и…?
– Мы учредили организацию под названием Ваад.
Учредительный съезд Ваада состоялся в Москве в помещении Дома кино 18 – 22 декабря 1989 года. По сообщению мандатной комиссии, на съезде «было зарегистрировано 414 делегатов из 77-ми городов СССР, представляющих 204 организации; 55 зарубежных госстей из 10-ти государств; 44 представителя 11-ти демократических и национальных движений СССР; 59 гостей из различных организаций СССР»[81]. На съезде были представители Лишкат-а-кешер, «Джойнта», Всемирного еврейского конгресса, Еврейского Агентства и других организаций.
На этом фоне показательным было полное отсутствие на съезде представителей власти, проигнорировавших приглашения. Позицию власти на тот момент можно определить как выжидательную. Они не хотели своим присутствием придать этому не-зависимому собранию легитимности, но, с другой стороны, они больше не решались срывать его проведение, как это было несколько раз с Еврейской культурной ассоциацией. Власть позволила Мушинскому снять зал, решить транспортные проблемы и снять помещения для сотен гостей. «С одобрения ЦК и Министерства иностранных дел большинство иностранных гостей получило въездные визы. Даже представители Еврейского Агентства, настаивавшие на приглашении их в качестве официальной делегации, получили в последний момент разрешение на въезд»[82].
Согласно уставу, «полномочия, делегируемые Вааду, ограничиваются политическим представительством на общесоюзном и международном уровнях, а также информационными и координационными функциями»[83]. Основными задачами Ваада являются: выживание евреев СССР в качестве национального, религиозного и культурного целого; реинтеграция советских евреев в еврейский народ, защита их гражданских и политических прав, включая право на репатриацию и эмиграцию, защита чести и национального достоинства; противостояние антисемитизму во всех его формах и проявлениях; развитие разнообразных форм общинной жизни и национально-культурной автономии евреев (общины, культурные общества, клубы, фонды и т.д.).
Съезд принял впечатляющую программу, интеллектуальной силе которой могли бы позавидовать многие западные организации, но финансовая и организационная слабость Ваада быстро дала о себе знать. У Ваада не было средств на осуществление этой программы. В отказе многие вещи делались на чистом энтузиазме, но теперь этого было недостаточно. Возникли транспортные, офисные, представительские расходы, не считая проектов, которые Ваад наметил к осуществлению. В 1990 году «Джойнт» выделил Вааду грант в 200 тысяч долларов, первый серьезный взнос, который позволил организации развернуться.
Высший орган Ваада – съезд, созывается один раз в год. Съезд избирает Совет из 58-ми человек. Вернее, собственно съезд избирает только 20 человек, а остальные избираются как представители регионов делегатами от этих регионов. Совет созывается каждые два месяца. Совет избирает президиум из 10-ти человек и трех сопредседателей Ваада, которые также становятся членами президиума – постоянно действующего органа. Каждый год состав Совета и сопредседатели переизбираются. В соответствии с уставом избрана ревизионная комиссия Ваада, а также Бейт Дин Цедек (ивр., суд справедливости). Ваад принял Иерусалимскую программу, т.е. признал центральное место Израиля в еврейском мире, что позволило ему в дальнейшем добиваться, хотя и довольно долго, приема во Всемирную сионистскую организацию.
– Как вы распределили обязанности между тремя сопредседателями? – спросил я Шмуэля Зильберга.
– Я отвечал за алию, в Вааде это называлось комитетом по репатриации, и связи с Израилем. Мика хотел иностранные связи и получил пост нашего министра иностранных дел. Зисельс получил республики и контакты с национальными движениями.
Ваад стал вершиной, на которую поднялись легалисты, еще связанные пуповиной с сионистским движением. Он оказался стабильной организацией, стоящей на прочном идеологическом фундаменте. Первые два года власти не решались официально зарегистрировать организацию, но и не мешали ей функционировать.
Ваад выдержал массовую эмиграцию из СССР, развал Союза, трудные годы после него. Официально союзный Ваад прекратил свое существование в начале 2000-х годов, но реально он не собирался с 1996 года. Его преемниками стали Ваад России (учрежден в 1992 году) и Ваад Украины (учрежден в 1991 году). Эти две организации продолжают по-прежнему функционировать, признаны в государственных органах власти и в мире. Михаил Членов и Иосиф Зисельс являются их бессменными председателями. На постсоветском пространстве функции Ваада как объединяющего и координирующего органа перешли к учрежденному в 2002 году Евроазиатскому Еврейскому Конгрессу (ЕАЕК)[84]. Координация между еврейскими организациями в 1996 – 2002 годах осуществлялась на уровне личных контактов руководителей организаций. Третий сопредседатель союзного Ваада Шмуэль Зильберг эмигрировал в Израиль и работает профессором в Иерусалимском университете. Сменивший его на посту сопредседателя Семен Вайсман из Молдовы тоже эмигрировал в Израиль, и сегодня руководит музеем в Ашдоде.
«Оглядываясь назад, – сказал мне Александр Шмуклер[85], – я отдаю должное Членову, который 20 лет назад утверждал, что какая бы алия ни была, евреи будут продолжать жить в советском пространстве, – он не предполагал развала Союза, – и приступил к закладыванию основ еврейской национальной жизни в перестроечных условиях Советского Союза. И оказался прав. Надо отдать должное Осику Зисельсу, который свято верил, что Украина будет самостийна. Когда он мне говорил об этом в 89-м году, мне казалось, что он сумасшедший, настольно это казалось невероятным, а поди же… Украина стала независимым государством».
[1] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 97.
[2] Ibid.
[3] Ibid. Р. 96.
[4] Ibid. Р. 100.
[5] Ibid. Р. 100.
[6] Ibid. Р. 94.
[7] Ibid. Р. 98.
[8] Ibid. Р. 97.
[9] Ibid. Р. 99.
[10] Ibid. Р. 101.
[11] Ibid. Р. 97.
[12] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 97.
[13] Информационный бюллетень по вопросам репатриации и еврейской культуры… № 12. С. 2.
[14] Там же. С. 11,12.
[15] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Event. Р. 97.
[16] Ibid.
[17] Ibid. Р. 98.
[18] Ibid. Р. 99.
[19] Информационный бюллетень по вопросам репатриации и еврейской культуры… № 20. С. 24.
[20] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 99.
[21] Информационный бюллетень по вопросам репатриации и еврейской культуры… № 13. С. 1, 11, 98.
[22] Михаил Членов. Из интервью автору.
[23] Михаил Членов. Из интервью автору.
[24] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 96-97.
[25] Иосиф Бегун, рукопись неопубликованной книги воспоминаний.
[26] Александр Шмуклер. Из интервью автору.
[27] Иосиф Бегун. Указ. соч.
[28] Александр Шмуклер. Из интервью автору.
[29] Иосиф Бегун. Указ соч.
[30] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 97.
[31] Информационный бюллетень по вопросам репатриации и еврейской культуры… № 9. С. 6.
[32] См.: Информационный бюллетень по вопросам репатриации и еврейской культуры… № 13. С. 1.
[33] Там же. С. 1.
[34] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 96-97.
[35] Информационный бюллетень по вопросам репатриации и еврейской культуры… № 20. С. 12.
[36] Там же. № 20. С. 8.
[37] Михаил Членов. Из интервью автору.
[38] Информационный бюллетень по вопросам репатриации и еврейской культуры… № 20, с. 9.
[39] Там же. С. 13-19.
[40] Михаил Членов. Из интервью автору.
[41] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 97.
[42] Информационный бюллетень по вопросам репатриации и еврейской культуры… № 22. С. 11.
[43] См.: Информационный бюллетень по вопросам репатриации… № 22. С. 11-15.
[44] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 96.
[45] Ibid. Р. 98.
[46] Ibid. Р. 96.
[47] Ibid. Р. 97
[48] Ibid. Р. 95
[49] Ibid. Р. 96
[50] Ibid. Р. 93
[51] Шмуэль Зильберг. Из интервью автору.
[52] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 96.
[53] Ibid. Р. 95.
[54] Ibid. Р. 97.
[55] Ibid. Р. 95.
[56] Ibid. Р. 96.
[57] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 97.
[58] Шмуэль Зильберг. Из интервью автору.
[59] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 96.
[60] Ibid. Р. 97.
[61] Ibid. Р. 93.
[62] Иосиф Зисельс. Из интервью автору.
[63] Soviet Jewish Affairs: Chronicle of Events. Р. 96.
[64] Ibid. Р. 94-95.
[65] Ibid. Р. 98.
[66] Ibid. Р. 96.
[67] Ibid. Р. 97.
[68] Ibid. Р. 100.
[69] Ibid. Р. 93.
[70] Ibid. Р. 95.
[71] Ibid. Р. 96.
[72] Gur-Gurevitz Baruch. Open Gates: The Insede Story of the Mass Aliya from the Coviet Union and itsSuccessorStates.Jerusalem, 1996. P. 63.
[73] Ibid. Р. 107.
[74] Михаил Членов. Из интервью автору.
[75] Иосиф Зисельс. Из интервью автору.
[76] Шмуэль Зильберг. Из интервью автору.
[77] Михаил Членов. Из интервью автору.
[78] Александр Шмуклер. Из интервью автору.
[79] Александр Шмуклер. Из интервью автору.
[80] Михаил Членов. Из интервью автору.
[81] Съезд еврейских организаций и общин СССР: Сб. материалов. М., 1990, С. 3.
[82] Gur-Gurevitz Baruch. Open Gates: The Insede Story of the Mass Aliya from the Coviet Union and itsSuccessorStates.Jerusalem, 1996. Р. 54.
[83] Ibid. Р. 3.
[84] ЕАЕК был задуман и провозглашен М. Членовым еще в 1991 г., однако реально до 2002 г. он не функционировал.
[85] Александр Шмуклер. Из интервью автору.